Под звон мечей - [3]

МИСТАГОГ. Ты не шут, Углан, ты — палач.

БРИТА. Заговорил! Повтори, что ты сказал?

МИСТАГОГ. Ты не шут, Углан, ты палач.

БРИТА. Как ты говоришь, не разжимая губ? Ведьмак! Тогда ты знаешь, что если я не шут, то и не Углан. Вот, я сбросил шутовские причиндалы. Кто я? Как меня зовут?

МИСТАГОГ. Оррер. Но я знаю много больше, я знаю имя твоё от рождения.

БРИТА. Что-что? Два имени моих — ещё не всё?

МИСТАГОГ. В каждом человеке есть три ипостаси: дух, душа и плоть. При этом плоть вполне изменчива на принадлежность к полу. Хотя наклонности, желания, привычки, ужимки и прыжки не очень-то меняются при перемене пола.

БРИТА. Нет, ты не знаешь, это — невозможно, этого никто не должен знать!

МИСТАГОГ. Сюда идёт король.

БРИТА. Нет! Он сегодня не придёт, он сам сказал мне это и нырнул в очередную целительную ванну. Ты знаешь обо мне? Но ты — не Бог, старик, ты — человек!

МИСТАГОГ. Дальние караулы кричат: Король идёт, дорогу королю! Слышишь?

БРИТА. Что сделать с тобою Орреру? Казнить! Но прежде, дедушка, скажи, пожалуйста, Фантош, жив ли?

МИСТАГОГ. Король пришёл, место королю!

Входит Христиан.

ХРИСТИАН. Здесь вонь всё более. Как от меня. И ты живёшь здесь, Мистагог. Оррер? Не ожидал. Мне сказали, что сюда вошел Углан, а я вижу палача на месте дурака. Страшная штука, оказывается, совмещение должностей, не знаешь чего, откуда и что ждать. Безденежье — срам! Ох, уж мне эта нищета… война, война, война, одна война! И что, разговорил друида, шут-палач?

БРИТА. Не знаю, повелитель, не уверен, но нечто прошелестело из его утробы.

ХРИСТИАН. Мистагог, я слух пустил, что ты теперь советник короля, кельт — наперсник Христиана! Позор. Не так ли? Позор, конечно же, позор, друид, ты обесчещен. И что в ответ я слышу — молчание? Ужели тебя не волнует, что Отчизна гибнет в гражданской войне, истекая кровью, рыгая помоями! Поэт — я, да и только. Может быть, податься в барды? Здесь эта ересь в чести. Но повымерла. С чего бы? А тут — я, Христиан, король — иноязычник, варвар, обращаюсь ненавязчиво к народным истокам — к бардовству. Пусть — дилетант, без голоса и слуха, зато курлычу на местном языке. Как я выгляжу, дурак? Ужас? Ужас. Туловище — гниль, конечно, но нутро, поверь, — многообещающий саженец. Чего ждать от короля, когда наушником у него сам Мистагог — единственный и великий друид, столп исконной религии. Умный я, правда? Умный. Но страшно вонючий. Истекаю гноем, задыхаюсь в парше. Истечь бы! Задохнуться! А всё, что ни сделаю по своему усмотрению, свалю на тебя, скажу: так мне посоветовал ваш духовный авторитет, подданные кельты мои. И показывать тебя людям пока необязательно, скажу, мол, стесняется старик, не привык ещё в предателях-то, а? И остановится война! Хотя бы ненадолго. Мне скоро некому станет отдавать приказания, возвещать повеления. Поскольку советник государя — друид, восстание против государства — грех. И сохранятся кельты-придворные, и угомонятся кельты-повстанцы. Потом толпа, конечно, очухается… стадо, право слово: стадо… потребует показать живого друида. Ну, ко времени общенародного прозрения ужо придумаем чего… Мне не такая уж и долгая нужна передышка. Всё молчишь. Не желаешь опускаться до разговора с монархом. Так я тебя опущу, низко поклонишься — ниже не бывает: руби ему голову, шут, руби!

БРИТА. Не так просто, король, рубануть-то успею. Но уверен, что исчезновение Фантоша и принцессы Туга — проделка Мистагога. Что, монарх, тоже дар речи потерял? Вот и молчи, а я ещё побакланю со стариком, есть, что выпытывать и есть время — до разложения мне, лично, ещё не скоро. И не мешай, гнойный прыщ, не-то рубану по королевской шее… или по шеям? По королевским шеям! Закроем дверь… и даже не елозь, Христиан, здесь как в космосе: ори — не ори, всё — в пустоту. Друид, я стану тебя пытать, а каждая пытка — дитя моего разума, значит, боль будет адской. Он смеётся, Христиан! Слышь? Разве смех — не прямая речь? Король, повеление исполнено: друид заговорил. Продолжай, друид, что с мальчиком?

ХРИСТИАН. Как просто: взять и королю — по шее… по шеям! Ай да власть — сильна! Ай да наше могущество! Оррер, с чего это ты взбесился?

БРИТА. С тобой не говорят. Сначала — Фантош! Потом — беседы, торги, договоры.

МИСТАГОГ. Сначала договоримся, с кем я говорю, кто ты: Углан, Оррер? Или назвать тебя, как следует?

ХРИСТИАН. Это голос друида! Но он не открывает рта, не разжимает губ!

МИСТАГОГ. Когда заговорю я в голос, вам не стерпеть. Углан? Оррер?

БРИТА. Не обо мне толкуем.

МИСТАГОГ. Фантош — сын Лайдака и… как звали мать мальчишки? Когда барон Лайдак оставил сына при дворе, младенцем, все знали, что мать его от ран скончалась, сражаясь при Кальтраёзе.

БРИТА. Ты прав, король, пора друиду снести башку, уж очень говорлив, молчун.

ХРИСТИАН. Постой! Где дочь моя, Мистагог? Принцесса, что с ней!?

МИСТАГОГ. Она — с Фантошем. Почему? Спроси у матери Фантоша…

БРИТА. Вот и нет головы, а-то всё трещит и трещит. Как тебе режущая способность моего меча, Христиан? Говорят, после смерти от человека отлетает душа. Где? Или у друида она столь велика, что не влезает в отверстие шеи? Ваше Величество, ваше повеление исполнено: друиду отрублено лишнее. Или ты не приказал?