Под зелёным знаменем. Исламские радикалы в России и СНГ - [40]

.

Распространение фундаментализма способно спровоцировать национальные столкновения и в Дагестане. Подавляющая часть дагестанских фундаменталистов — аварцы и даргинцы, то есть представители горских народов. Среди же традиционных жителей равнин — кумыков — фундаментализм практически не распространен. Отношение между горцами и равнинными народами никогда не были идиллическими. Те же кумыки крайне недовольны переселением горцев на их равнинные земли, распространение фундаментализма среди горцев является дополнительным катализатором потенциального межнационального конфликта. Автору приходилось слышать от кумыков, что мало того, что даргинцы и аварцы переселяются на исконно кумыкские земли, но они ещё и насаждают свою религию, не имеющую ничего общего с исламом. Один таксист-кумык даже всерьёз рассказывал, что все члены «ваххабитской» общины занимаются групповым сексом. «Разве можно жить в мире с такими людьми?», — вопрошала эта жертва стереотипов.

Однако главная опасность — внутриконфессиональные столкновения между представителями одного народа. В Узбекистане уже были случаи, когда из махалли изгонялись фундаменталисты, причём делалось это далеко не всегда по приказанию властей. «У нас, узбеков, принято делать всё вместе: сообща справлять свадьбы, похороны. У одного жителя нашего кишлака — ваххабита — умерла мать, так он даже не пригласил на похороны соседей. Наши старики собрались и решили: “Такому человеку нет места в нашем селе!”», рассказывали мне в одном из кишлаков Ферганской долины.

Достаточно велика опасность религиозных войн на Северном Кавказе — в первую очередь в Дагестане и Чечне. Так, например, после нападения Хаттаба и Басаева на Дагестан местные жители стали выгонять своих односельчан, которых считали «ваххабитами»^{152}. В Чечне же новый глава временной администрации республики муфтий Кадыров не без успеха пытается убедить полевых командиров вместе с ним очищать республику «от иностранных наёмников и ваххабитов».

Справедливости ради отметим, что внутриконфессиональные противоречия объясняются не только разногласиями между мусульманами, придерживающимися разных течений в исламе, но и умышленно провоцируются светскими властями. Такую тактику нельзя не считать эффективной: многие фундаменталистские группировки действительно претендуют на власть и являются одним из самых опасных конкурентов местного руководства. Однако, лишая фундаменталистов возможности действовать легально, власти, по существу, провоцируют «алжирский вариант», и сами способствуют превращению таких групп в тщательно законспирированные террористические организации.

Заключение

В ближайшие годы влияние ислама на политическую ситуацию в мусульманских регионах бывшего СССР не только не уменьшится, а даже возрастёт. По сути, именно исламистская доктрина оказалась наиболее приемлемой идеологией оппозиции нынешним властям в мусульманских республиках СНГ. Как уже было показано выше, исламистская идеология используется движениями самых разных (подчас даже противоположных) ориентаций. Ислам используется как в региональной (межплеменной) борьбе, так и националистическими организациями, опирающимися на религию как средство, позволяющее сохранить национальную самобытность от губительного воздействия чужой культуры.

Чрезвычайно велико значение ислама как фактора, способного сплотить народ для отражения внешней агрессии. Наиболее ярко эта особенность религии проявилась после ввода российских войск в Чечню. Исламистская доктрина оказалась наиболее приемлемой идеологией для того, чтобы сплотить чеченцев в единую, противостоящую российским войскам силу. Формирование в Чечне исламского государства началось после ввода российских войск в Чечню. В это время в Чечне стала активно использоваться исламская атрибутика, а на контролируемой силами движения сопротивления территории стали функционировать суды шариата. Примечательна точка зрения первого президента Чечни Джохара Дудаева: «Россия вынудила нас стать на путь ислама, хотя мы и не были хорошо подготовлены к восприятию исламских ценностей»^{153}.

Нечто подобное уже происходило в XVIII–XIX вв. Первым на Северном Кавказе, кто использовал ислам, как средство для сплочения горцев в борьбе с российскими колонизаторами, был шейх Мансур. И хотя он и потерпел неудачу в попытке объединить дикие племена гор, он был первым, кто внушил им, что без реформированного исламского вероучения им не видать свободы и независимости, которыми они так дорожат^{154}. В XIX в. дело шейха Мансура с блеском продолжил имам Шамиль. Он стремился придать войне с русскими войсками характер религиозного противостояния, так как только ислам мог сплотить сильно отличающиеся по обычаям, нередко враждующие друг с другом, племена. Поэтому на подвластной ему территории Шамиль безжалостно наказывал за любые нарушения исламских канонов, например, за несовершение пяти молитв в день. За неотчисление закята (налога на имущество и доходы, предписываемого шариатом) полагалась смертная казнь.

Исламистская идеология может оказаться наиболее удобной доктриной и для консолидации определённой этнической группы в трайболистском противостоянии внутри одного народа. Во время гражданской войны в Таджикистане исламистская идеология была использована одной из противоборствующих сторон — горными таджиками, выходцами из долины Каратегина. При этом и в Таджикистане, и в Чечне опорой исламистского движения являлись приверженцы суфийского направления ислама. И в XIX в. приверженцы суфизма составляли основу тех общественных сил, которые выступали против распространения одного из вариантов западной культуры — русской, противились каким-либо общественным изменениям. На Северном Кавказе суфийского течения ислама придерживались и шейх Мансур, и имам Шамиль. Во время присоединения Средней Азии русским войскам также пришлось столкнуться не столько с сопротивлением местной феодальной верхушки, госаппарата и армий местных правителей, сколько с сопротивлением местных суфийских братств. Почти все лидеры антироссийских выступлений были суфийскими шейхами