Под зелёным знаменем. Исламские радикалы в России и СНГ - [38]

Кремль сегодня столкнулся с наисерьёзнейшей проблемой, которой я уже касался. До перестройки Москве с успехом удалось приспособить к коммунистической идеологии столь сильно отличающиеся друг от друга культуры народов страны. Однако подобное было возможно лишь при тоталитарной системе. Ныне же становится всё более очевидно, что западноевропейские демократические институты, взятые Кремлём за образец для подражания, оказались совершенно неэффективны во многих регионах распадающейся империи. «Мы формируем государственные структуры, исходя из законов шариата. Так называемое римское право, которое широко практикуется в мире, для чеченской натуры противоестественно. Оно многими не воспринимается, и поэтому нарушается. Для формирования законодательства нам нужна такая база, которая принималась бы народом. Подобной базой для чеченского народа является ислам. Иначе мы получим неуправляемую вооружённую массу, которая создаст много проблем для всех, в том числе и для России. Поэтому пугаться ислама не надо. И помогать нам в строительстве исламского государства должны все, в том числе и Россия», — так убеждал автора в 1996 г. тогдашний министр иностранных дел Чечни Мовлади Удугов^{144}. Приходиться признать, что точка зрения Удугова не лишена оснований. Причём, как это не печально, западноевропейские демократические институты оказались малоэффективны не только в Чечне, но и во многих других мусульманских регионов Северного Кавказа и Средней Азии. Из сказанного выше вовсе не следует, что автор призывает создавать на российском Северном Кавказе республики, живущие по законам шариата, однако понимать, насколько будет трудно приспособить этот регион к западной модели развития, всё же необходимо.

Глава 5 Ислам в политике: фактор консолидации или раздора?

«Немедленно сформировать на всей территории Дагестана вооружённые отряды сопротивления оккупационным войскам… Незамедлительно начать боевые действия против российских войск на территории Дагестана. Братья-дагестанцы, убейте за день или плените хотя бы одного российского солдата… Вставай, Дагестан, вставай на газават!», — эту листовку за подписью представителя Джохара Дудаева в «Восточной зоне обороны», а ныне знаменитого террориста Салмана Радуева автор прочёл в январе 1995 г. в дагестанском городе Хасавюрте ^{145}. Местные жители не выполнили приказ представителя «Восточной зоны обороны». Вопреки всем предсказаниям политологов реакция народов Северного Кавказа на ввод российских войск в Чечню была достаточно вялой. Особенно показательно, что пассивность проявили не только республиканские власти, которые можно (и не без оснований) обвинить в зависимости от Москвы, но и простые жители северокавказских республик. Митинги мусульманской солидарности с народом Чечни собирали не более двух тысяч человек, не было и массового движения добровольцев в отряды чеченского сопротивления.

Во время же второй военной кампании Кремля в Чечне подавляющая часть дагестанцев уже в открытую поддерживала действия российских войск. Откровенно античеченские настроения возобладали в Дагестане после августа 1999 г., когда отряды Басаева и Хаттаба вторглись в Дагестан. Подавляющая часть местных жителей восприняла эту акцию чеченских боевиков как попытку оккупации их родины. В республике развернулась мощное добровольческое движение. Местные жители встречали федеральные войска, воевавшие с чеченскими боевиками, как освободителей. Однако такое поведение дагестанцев достаточно странно с точки зрения правоверных мусульман. Ведь Басаев и Хаттаб искренне полагали, что пришли освобождать мусульманских братьев, томящихся под гнётом «неверных», и поэтому были несказанно удивлены оказанным им приёмом.

Отметим, что во время войны в Абхазии в 1992–1993 гг. добровольческое движение на Северном Кавказе в помощь абхазским сепаратистам было несравненно более мощным, чем помощь чеченскому движению сопротивления. Объяснение этому явлению достаточно простое. Абхазы и народы Северного Кавказа (абазины, адыгейцы, черкесы и кабардинцы) очень близки между собой по языку и культуре и составляют единую этническую общность адыгов. Именно народы адыгской группы (а их общая численность на Северном Кавказе более полумиллиона человек) оказали в первую очередь поддержку сторонникам абхазской независимости. То есть, в данном случае срабатывала национальная, а не религиозная солидарность. Поддержка же абхазов со стороны чеченцев — совершенно другой вопрос, так как она осуществлялась на «государственном» уровне — по инициативе тогдашнего президента Чечни Джохара Дудаева.

Реальную же поддержку чеченскому движению сопротивления оказывали во время и первой и второй войн лишь близкородственные чеченцам ингуши (чеченцев и ингушей даже нередко рассматривают как единую вайнахскую этническую общность), а также чеченцы-аккинцы (одна из этнических групп чеченского этноса). Общая численность чеченцев-аккинцев и ингушей не более 250 тысяч человек, то есть их значительно меньшее, чем родственных абхазам адыгов. Словом, и в Абхазии, и в Чечне срабатывала в первую очередь этническая солидарность, а призыв чеченцев поддержать газават был практически не услышан в других северокавказских республиках.