Под зелёным знаменем. Исламские радикалы в России и СНГ - [39]

Лишь частично сработала исламская солидарность и в Средней Азии. По сути, война в Таджикистане осталась внутреннем делом самих жителей республики: на помощь таджикским исламистам не устремились их единоверцы из других среднеазиатских республик. Правда, как уже говорилось, узбекские исламские боевики короткое время принимали участие в гражданской войне в Таджикистане на стороне Исламской партии возрождения Таджикистана. Однако количество таких добровольцев было относительно невелико и, следовательно, поддержку таджикских исламистов нельзя считать массовой. Гражданская война в Таджикистане была в первую очередь междоусобной. Причём, воевавшим на стороне оппозиции горным таджикам противостояли не только кулябские таджики, но и таджикистанские узбеки. При этом приверженность исламу играла второстепенную роль. Главным фактором, определяющим по какую сторону баррикад окажется тот или иной житель республики, были его региональная и национальная принадлежность. Обе противоборствующие стороны, проверяя документы у населения, в первую очередь смотрели на прописку (по ней можно было определить региональную принадлежность). Таджикистанским узбекам, воевавшим с исламистами, оказывали помощь даже их соплеменники из Афганистана. «Я нелегально перешёл таджикско-афганскую границу и добрался до местных полевых командиров, — рассказывал один из таджикистанских полевых командиров-антиисламистов, узбек по национальности. — В начале меня встретили недоверчиво, ведь в Афганистане эту войну воспринимали, как борьбу коммунистов с мусульманами, но когда я показал видеокассету, на которой было зафиксировано, как, так называемые мусульмане, убивают узбекских женщин, мои собеседники дрогнули. После этого мне помогли и оружием, и деньгами, и людьми» ^{146}.

Говорить о едином мусульманском движении в масштабах бывшего СССР не приходится. Интеграционный потенциал ислама оказался ограниченным. Исламское движение разошлось по национальным квартирам ^{147}. В беседах со мной и лидеры таджикской оппозиции, и новые чеченские власти в один голос говорили, что собираются строить свою собственную, отличную от других мусульманских стран, модель исламского государства. Наиболее категоричным оказался крупный чеченский уголовный авторитет всероссийского масштаба Хож-Ахмед, заявивший, что «в мире есть только одно исламское государство — Чечня-Ичкерия»^{148}. В то же время и на Северном Кавказе, и в Средней Азии всё же были мусульмане, для которых общность религиозных воззрений была выше национальной принадлежности. Это были фундаменталисты, прозванные и на Северном Кавказе, и в Средней Азии «ваххабитами». Фундаментализм, выступающий за очищение ислама от поздних наслоений, национальных обычаев, пытается консолидировать всех мусульман вне зависимости от их национальностей. После подписания военного договора Мусульман джамаата[4] с Салманом Радуевым, присутствовавший на церемонии чеченский корреспондент сказал: «Мы знаем, что в джамаате есть представители всех национальностей, то есть против России борются все народы Дагестана!». Однако получил неожиданный ответ: «Для нас национальность не имеет никакого значения. Мы боремся за права мусульман!»^{149}.

Скорее всего, именно интеграционный потенциал фундаментализма, его стремление не замыкаться по «национальным квартирам», а оказывать мусульманам, в какой бы точки мира они не жили, деятельную помощь и является главной привлекательной чертой этого учения для исламских радикалов из разных регионов СНГ. Пропадавший втуне после окончания первой российско-чеченской войны огромный энергетический потенциал Басаева и подтолкнул его отойти от суфийского течения в исламе и сойтись с фундаменталистами. С фундаменталистами из афганского движения «Талибан» в конечном итоге сблизились и некоторые лидеры таджикской оппозиции, и один из самых влиятельных исламских радикалов Узбекистана То-хир Юлдашев, который ранее был приверженцем суфийского течения ислама. Такая тенденция вполне закономерна. Местные особенности ислама мешают консолидации мусульман из разных регионов, и для того, чтобы действовать сообща, превратиться в единую мощную силу, исламским радикалам просто необходимо отказаться от региональных наслоений своей религии, прийти к тому, что религиозная принадлежность гораздо важнее, чем национальная.

Немаловажен и тот факт, что искавшие помощи на чужбине исламские радикалы СНГ нашли наиболее тёплый прием у зарубежных фундаменталистов (в первую очередь, талибов). Менее же радикальные зарубежные исламские политики, например, Ахмадшах Масуд, предпочитали не вмешиваться во внутренние деда СНГ, так как опасались испортить отношения с региональной сверхдержавой — Россией. В этом смысле весьма показательно уже упоминавшееся выше интервью Ахмадшаха Масуда газете «Слово Кыргызстана», в котором знаменитый афганский полевой командир осудил помощь «Талибана» узбекским исламистам ^{150}. Однако, по крайней мере пока, большинство мусульман СНГ не готово к восприятию «чистого» ислама. И на практике рост фундаментализма не только не способствует консолидации мусульман, но, скорее, приводит к прямо противоположному результату. Рост фундаментализма в Киргизстане может привести к столкновениям между узбекским и киргизским населением республики. «Проблема заключается в том, что большинство так называемых “ваххабитов” Киргизстана по национальности узбеки. И в киргизских СМИ уже появились статьи, где всех узбеков республики огульно называют “ваххабитами”. Создаётся впечатление, что определённые силы хотят вновь повторить ошскую трагедию, но уже придав ей новую религиозную окраску», — заявил президент Исламского центра республики Киргизстан, узбек по национальности Садикджан хаджи Камалуддин