Под зелёным знаменем. Исламские радикалы в России и СНГ - [36]

В одном из университетов США на моей лекции о захвате заложников в Чечне, аудитория сильно возмущалась неслыханным для XX века варварством и жестокостью. Неожиданно единодушие аудитории было прервано выступлением смуглого мужчины: «Вы просто не понимаете логики этих людей. Они не воспринимают “чужаков”, как себе подобных. У нас в Южном Йемене был такой случай. Племя кочевников захватило в заложники туриста, путешествовавшего по пустыни с собакой. Несчастного поместили в одной клетке, а его пса — в другой. Кормили обоих пленников тоже одинаково. С точки зрения кочевников они не делали ничего дурного. Для них людьми были лишь они сами. Непонимающее же по-арабски, одетое в нелепую одежду существо, просто не могло с точки зрения кочевников страдать, также как и человек».

Конечно же, аналогия с Чечнёй кажется в данном случае сильным преувеличением. Подобное сравнение является точным, если рассматривать Чечню времён Кавказской войны. В те времена, действительно, для горца-чеченца совершить разбойный набег на казачью станицу, захватить заложников было лишь обычным достойным промыслом, усомниться в законности которого не мог никто из соплеменников. Казалось, времена меняются. За годы советской власти чеченцы вполне (по крайней мере, внешне) интегрировались в русскую культуру, и трудно поверить, что сегодня в республике на абречество смотрят так же, как в XIX в. И всё же не следует полностью сбрасывать со счетов полузабытые традиции. Похоже, историческая память народа существует на генетическом уровне, и в кризисные времена неожиданно начинает возрождаться стиль жизни далёких предков. «По нашим традициям мужчина любой ценой должен обеспечить пропитание своей семьи. Сегодня, когда вся Чечня лежит в руинах, а заработать на хлеб, как раньше, уже невозможно, очень многие задумываются о том, чтобы заняться тем же, чем занимались прапрапрадеды — работорговлей». Подобные рассуждения автору приходилось слышать сразу же после хасавюртовских соглашений от вполне дружелюбных, интеллигентных чеченцев. Тогда подобные предположения казались фантастикой, но спустя всего лишь полгода похищение людей стало едва ли не самым распространённым в Чечне бизнесом.

Что же за люди — современные торговцы «живым товаром»? Отчасти этот вопрос проясняет рассказ председателя Лиги грузинских патриотов Георгия Заалиашвили, проведшего год в чеченской неволе ^{139}. Наблюдения бывшего заложника особенно ценны тем, что его всё время перевозили с места на место, и охрана каждый раз была новой, то есть он познакомился с достаточно широким кругом работорговцев. По иронии судьбы ещё два года назад Георгий Заалиа-швили был одним из наиболее убеждённых сторонников независимой Чечни. Заалиашвили рассматривал Чечню, как стратегического союзника Грузии в борьбе с российским империализмом. Председатель Лиги грузинских патриотов неоднократно ездил в Чечню, встречался с президентом Асланом Масхадовым, влиятельными полевыми командирами. Похитили Георгия формально на территории Грузии — в Панкийском ущелье (район компактного проживания чеченцев в республике), а уж потом на лошадях переправили в Чечню. Весь год в неволе Заалиашвили провёл, прикованным наручниками к батареи. Наручники снимали лишь на два часа в день, чтобы Георгий мог заниматься спортом (опасаясь погони, бандиты всё время меняли место заточения, и заложник должен был быть в хорошей физической форме, чтобы ходить по горам). Практически каждую неделю заложника били. Официально, это правда назывался спарринг, однако выиграть бой для Григория было очень опасно. Однажды невольник наблюдал, как один русский заложник соревновался с охранником в силе рук и победил. Бандит после этого рассвирепел и сломал заложнику руку.

Среди охранников председателя Лиги грузинских патриотов попадались и фундаменталисты (так называемые «ваххабиты»). Они объяснили Заалиашвили, что, взяв его в заложники, не совершили греха. Христианин должен платить подать мусульманам и тогда он находится под их покровительством. Грузины же не платят дани мусульманам, и, следовательно, не могут рассчитывать на защиту. В то же время, фундаменталисты обращались с Георгием гораздо лучше, чем другие охранники. Этому опять же давалось логическое обоснование: мусульманин не должен причинять живому существу боль без крайней необходимости. Например, мусульманин может зарезать барана (вынужденное дело), но должен это сделать так, чтобы уменьшить мучения животного. Однако, не только фундаменталисты, но и все похитители совершенно не стыдились своего бизнеса. «Бандиты запрещали рисовать мне животных и людей (Георгий по профессии художник — И. Р.), так как это не позволяет ислам, не задумываясь при этом, что торгуя людьми совершают гораздо больший грех. Они приводили ко мне своих детей, и я учил их живописи, прикованный наручниками к батарее. Бывало, зайдёт в гости сосед, осмотрит меня как вещь, вежливо спросит хозяев: “Ну что, ещё сидит?”, и начинает пить чай, уже забыв обо мне. По-моему, сегодня в Чечне торговлю людьми воспринимают, как нормальный бизнес»^{140}