Под тремя коронами - [66]

В это время Александр поручил жене участвовать в управлении западнорусской церковью. И в результате влияния Елены православие в княжестве укрепилось, а дело Флорентийского собора, на котором был принят акт об объединении христианских церквей под главенством Римского Папы, не получило своего развития.

К этому времени Елена уже хорошо представляла положение дел в православной литовско-русской митрополии, отделившейся от московско-русской еще при ее дедушке Василии. В ее состав входили громадные епархии. Митрополит, на руках которого находилось управление церковью, носил древний титул киевского. Отделившись от Москвы, западнорусская церковь дорожила связью с греческой и благословением далекого константинопольского патриарха. Руководством для церковного управления и суда, как и в Москве, служила Кормчая книга и Ярославов свиток, а также местные обычаи из церковной практики. Источником для содержания духовенства были церковные имения и средства владык.

Хотя митрополичьей кафедрой считался Пречистенский собор в Вильно, но в столице митрополит бывал от случая к случаю. Постоянным его местопребыванием были незначительные города — Новогрудок и Минск, а Киев и вовсе не видал у себя митрополита. Его святыни находились в запустении, да и путь в, по определению вещего Олега, «мать городов русских» был небезопасен из-за татарских набегов и разбойничьих шаек.

Елена сразу же поняла, что православная вера и церковь в Литве были только терпимы. Это сказывалось и на епископах, т. е. владыках епархий, на архимандритах и игуменах в монастырях, на протопопах и священниках — всех чинах церковной иерархии. Подчиненное митрополиту духовенство держало себя независимо: не всегда подчинялось епископам, вступало в споры-тяжбы, обращалось за поддержкой к светской власти. Часть духовенства преследовали личные материальные выгоды, прибегая к интригам и подкупам. Управление осуществляли в угоду светской власти.

Выросшая и воспитанная в московских правилах и традициях, Елена стала государыней страны, с которой московские государи вели постоянную борьбу за преобладание в восточнославянских землях. И ей удалось не оставаться ни пассивной зрительницей происходящего, ни покорной жертвой чужого влияния. Она служила верой и правдой государству, в котором великим князей был ее муж, сохраняя до конца дней привязанность к родимой земле.

Не оставлял без внимания Елену и отец, поскольку положение русской свиты Елены при дворе оказалось незавидным: их старались отдалить от княгини и заменить католиками, чинили всякие обиды и притеснения. Александр со своей стороны жаловался на своевольное поведение москвичей. И все взаимные претензии, так или иначе, выходили на Елену. Она пыталась примирить обе стороны. А тут еще и отец не преминул передать ей очередное наставление: оберегать московских людей, следить за чистотой их веры, не позволять им родниться с католиками.

Многочисленная свита советников, помощников и слуг Елены, пробыв, согласно уговору, около двух месяцев, уехала на родину. Взамен отец прислал князя Ромодановского с женой и подьячего Котова, которые должны были быть при ней до тех пор, пока она не привыкнет к своей новой роли. Одежда московских людей была русская, их обычаи — тоже; их повара и хлебники готовили на основе русской кухни. Среди этих людей Елена отдыхала от блестящей, но холодной и чуждой ей атмосферы придворного быта в Вильно.

Отец советовал выбрать надежного человека, чтобы через него установить скорую и удобную переписку обо всех касающихся ее делах. Московский государь стремился удержать дочь под своей опекой, руководить ею и зятем как в частной жизни, так и в политике. Поэтому и посольства следовали одно за другим.

В это время при дворе в Вильно усилилось влияние Михаила Глинского, потомка татарского князя, поселившегося в Литве при Витовте. Богатством и роскошью въезд князя Михаила в Вильно удивил всех. Разве что не затмил въезд самого великого князя Александра. Наружность князя Михаила, которому в то время было 32 года, имела в себе что-то необыкновенно привлекательное. Высокий, стройный, с приятными и выразительными чертами, осененными великолепным лбом, с выглядывающими из-под густых бровей большими темными глазами, полными ума, мягкости и огня, с черными кудрями, падающими до плеч, он всей своей особой выражал печать изящества и благородства. Так же изящна и благородна была и его речь, тихая и мягкая, порою сдержанная, иногда приправленная шуткой, всегда полная мысли и интереса. И в мужском, и в женском обществе разговор его был равно увлекателен.

В дружеском кругу, где он чувствовал себя свободным, с ним никто не мог сравняться. Тут разом проявлялись все разнообразные стороны его даровитой натуры: и глубокий ум, и блестящий талант, и мягкость характера, и сердечная теплота и, наконец, живость воображения, которое на всякой мелочной подробности умело схватить или поучительную, или трогательную, или забавную картину.

Он нанес визиты вежливости самому Александру, епископу виленскому Войтеху Табору, воеводе виленскому Николаю Радзивиллу и всем панам рады. Не обошел вниманием и других знатных панов. И везде он умел приобрести своим умом и образованностью расположение и почет. Вскоре все панство знало о том, что он долгое время провел в европейских странах, в Италии, Испании, служил Альбрехту Саксонскому, а также при дворе императора Священной Римской империи Максимилиана. Равным образом все были наслышаны и о воинском искусстве князя. Воспитанный в Германии, он заимствовал обычаи немецкие. С разрешения Александра, князь Михаил нанес визит великой княгине Елене. Неудивительно, что он затмевал собой всех панов литовских и сумел стать видной фигурой в свите великого князя, овладеть полной доверенностью Александра. После нескольких встреч великий князь назначил Михаила Глинского маршалком дворным, начальником придворной гвардии. Вскоре многие стали считать, что без согласия Глинского великий князь не принимает ни одного серьезного решения.