Под тремя коронами - [53]
Александр и другие гости пана Бурштына с интересом рассмотрели их. Мнение было единым — это захоронение воина, а все эти вещи, похоже, пролежали в земле не одно столетие. При этом Александр заметил:
— Хорошо, пан Бурштын, что все это находится на хранении в надежных руках. Но еще лучше, что кости далеких предков не тронул, оставил их на прежнем месте. Они, на мой взгляд, должны быть святы и неприкосновенны в той земле, которая оказалась их последним пристанищем.
Отъезжая, Александр обратился к Елене:
— Мне кажется, что пан Бурштын относится к людям, которые живут в настоящем, сегодняшнем времени. Большинство же из нас готовится жить позднее, откладывая многое на завтра…
X
Молва о поездке великого князя и княгини опережала сам великокняжеский поезд, и жители редких поселений, встречавшихся на пути, радостно и с любопытством ждали кортеж у дороги, низко кланялись, с интересом рассматривая великокняжескую свиту. Елена старалась показаться людям, проявить внимание: то приветливо махая рукой из возка, а то и выходя из него, чтобы принять и отведать подносимый хлеб-соль.
Многое говорило Елене, что Москву она переменила на ту же русскую землю. Многое напоминало ее далекую родину, но немало было и нового, непривычного. И сами крестьяне и их жилище выглядели бедно. До времени Ягайло крестьяне сохраняли свое исконное наследие — личную свободу, общинное устройство и самоуправление. Авторитетным среди крестьян был копный суд. Но ко времени приезда Елены их положение ухудшилось: осуществить право свободного перехода становилось все более и более трудно, община крестьянская распадалась. Земли обрабатывались подневольной челядью, хотя сохранялись остатки еще свободных крестьян, которые делились на множество разрядов. Изменился и взгляд на крестьянина — он стал рассматриваться в качестве подданного землевладельца, а не свободным человеком, подсудным государю, как это было при Гедимине и Ольгерде.
Как правило, крестьяне Западной Руси разделялись на подданных, или тяглых людей, и на челядь невольную. Чаще всего они нещадно угнетались и подвергались оскорблениям. В одной из великокняжеских грамот указывалось: «если мужик вопреки приказу державца или его урядника не выйдет на работу один день или будет непослушен, то взять с него за это не более барана, если окажет большее упорство, то подлежит наказанью плетью или бичом».
Зависимость между хозяином и подневольным тружеником-крестьянином поддерживалась контролем над двором крестьянина со стороны наместников, старост и тиунов. Этот надсмотр вел к ужесточению повинностей, которые все больше принимали форму отработок. Сборщики податей все больше стремились заменить барщину выплатой денег. Однако крестьяне чаще всего были неспособны собрать требуемую сумму с каждого дыма. Появились две основные категории крестьянской повинности — барщинники и оброчники. Преобладали барщинники, причем росла и барщинная норма: с двух дней в неделю до пяти и даже шести. Если раньше немалая часть крестьян имела право выхода, т. е. могла покинуть хозяйство, забрав с собою движимое имущество, то теперь это право утрачивалось, что делало крестьянина лично зависимым от хозяйства, то есть от господина. Утверждалась крепостная зависимость. Даже выкуп родителям за невесту сменился выплатой ее господину, если девушка выходила замуж за чужого крестьянина.
На славянских землях Великого княжества крепостная зависимость крестьян также усиливалась. Однако поскольку крестьянские дворы не были здесь выделены из общего или общинного землевладения — земли только перераспределялись, то в некоторых русских поветах и особенно в Поднепровье сохранялся коллективный характер повинностей. Русские крестьянские семьи были, как правило, большими, многочисленными, сохраняли черты родового хозяйства.
Все землевладельцы стремились привлечь в свои владения как можно большее число людей. Поэтому новоселы освобождались, как правило, на десять лет от повинностей, что позволяло им обжиться и обустроиться. По мере установления крепостничества появлялись бесправные крестьяне. Это были люди, не подпавшие ни под какое, регулируемое законом, сословие. Человек, не исполнявший никаких повинностей, стал считаться бродягой.
Положение крестьянина определял характер исполняемой военной или трудовой службы. Элитой крестьянства считалась его военно-служилая часть, за которой сохранялось право на выход. Самыми многочисленными были путные люди, исполнявшие при своих панах повинности проводников, охранников, посыльных, гонцов. В случае войны несколько путных служб выставляли одного всадника. Самые богатые военнослужилые люди, которые в состоянии были приобрести кольчужные панцыри, именовались панцырными слугами. Ради несения военной службы они освобождались от всех трудовых повинностей.
При размышлениях Елены обо всем этом подъехали к одной из красивых и важных рек княжества. Неман спокойно, но напористо нес свои воды на закат солнца. Река была хороша в любую пору дня: и в белых клубах утренних туманов, и в ярком блеске полуденного солнца, и вечером, когда по берегам тихо и бесконечно шелестят камыши, а пунцовая краска заката стекает с неба, смешиваясь с водами. Пока слуги и охрана с осторожностью переправляли лошадей и повозки через мост, построенный, очевидно, несколько десятков лет тому назад, Елена и Александр, по обыкновению, решили знакомиться с окрестностями. Великая княгиня знала об успокоительном влиянии на мужа чарующей, прекрасной и спокойной природы. Здесь, на Немане, казалось, что росшие прямо из воды тростники и камыши шелестели о чем-то своем, таинственном. Белые лилии и желтые кувшинки в затоках стлались коврами по темной поверхности воды. На белых зонтиках резака отдыхали изящные, готовые легко вспорхнуть и оттого казавшиеся беззаботными, стрекозы. Берега — насколько видел глаз — были сплошь усыпаны ромашками. Александр собрал из них букет и вручил Елене:
В Истерли Холле подрастает новое поколение. Брайди Брамптон во многом похожа на свою мать. Она решительная, справедливая и преданная. Детство заканчивается, когда над Европой сгущаются грозовые тучи – возникает угроза новой войны. Девушка разрывается между долгом перед семьей и жгучим желанием оказаться на линии фронта, чтобы притормозить ход истории. Но судьба преподносит злой сюрприз: один из самых близких людей Брайди становится по другую сторону баррикад.
История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.
Чингиз Гусейнов — известный азербайджанский прозаик, пишет на азербайджанском и русском языках. Его перу принадлежит десять книг художественной прозы («Ветер над городом», «Тяжелый подъем», «Угловой дом», «Восточные сюжеты» и др.), посвященных нашим дням. Широкую популярность приобрел роман Гусейнова «Магомед, Мамед, Мамиш», изданный на многих языках у нас в стране и за рубежом. Гусейнов известен и как критик, литературовед, исследующий советскую многонациональную литературу. «Неизбежность» — первое историческое произведение Ч.Гусейнова, повествующее о деятельности выдающегося азербайджанского мыслителя, революционного демократа, писателя Мирзы Фатали Ахундова. Книга написана в форме широко развернутого внутреннего монолога героя.
История не терпит сослагательного наклонения, но удивительные и чуть ли не мистические совпадения в ней все же случаются. 17 августа 1914 года русская армия генерала Ренненкампфа перешла границу Восточной Пруссии, и в этом же месте, ровно через тридцать лет, 17 августа 1944 года Красная армия впервые вышла к границам Германии. Русские офицеры в 1914 году взошли на свою Голгофу, но тогда не случилось Воскресения — спасения Родины. И теперь они вновь возвращаются на Голгофу в прямом и метафизическом смысле.
В книге собраны написанные в последние годы повести, в которых прослеживаются судьбы героев в реалиях и исторических аспектах современной украинской жизни. Автор — врач-терапевт, доктор медицинских наук, более тридцати лет занимается литературой. В издательстве «Алетейя» опубликованы его романы «Братья», «Ампрант», «Ходили мы походами» и «Скверное дело».
Три года преступлений и бесчестья выпали на долю Италии на исходе IX века. По истечении этих лет рухнул в пропасть казавшийся незыблемым авторитет Римской церкви, устроившей суд над мертвецом и за три года сменившей сразу шесть своих верховных иерархов. К исходу этих лет в густой и заиленный сумрак неопределенности опустилась судьба всего Итальянского королевства. «Приговоренные ко тьме» — продолжение романа «Трупный синод» и вторая книга о периоде «порнократии» в истории католической церкви.