Под тремя коронами - [123]

В это время в комнату вошел и молча остановился у двери Сапега. По его виду Елена поняла: что-то случилось…

— Говори, — сказала она упавшим голосом.

— Печальная весть пришла из Москвы, государыня. Брат твой, Василий, прислал сказать, что на 67-м году от рождения и на 44-м княжения скончался твой отец, Иоанн III. Умирая, он благословил своего старшего сына Василия великим государем Русской земли.

— Что в Москве сейчас происходит…, — тихо спросила Елена.

— Наши люди бывшие там, не говорят об особой скорби и слезах народа, — уклончиво ответил Сапега. Но люди славят дела умершего, благодарят небо, что ниспослало им такого самодержца…

Александр воспринял весть о смерти тестя спокойно. Тем более, что и он, и паны-рада, зная о его болезни, возлагали большие надежды на Иоаннову смерть. В Литве считали, что в Москве сильны сторонники Дмитрия-внука и что они будут противиться утверждению сына Василия на отцовском столе. А усобица между дядею и племянником даст возможность возвратить земли, отнятые у Литвы Иоанном.

Король и великий князь литовский пришел на половину жены, чтобы утешить ее в большом горе. Александр обнял плакавшую Елену и, успокаивая, сказал:

— Есть хорошее, мудрое правило: о мертвых либо хорошо, либо ничего… И, помолчав, продолжил:

— Как бы не складывались отношения между нами, но с точки зрения своей страны он был выдающийся государь. Думаю, что благодарные потомки назовут его Великим. Иоанн оставил потомкам государство удивительное пространством, сильное народом и его духом. Да, всем, в том числе и мне, следует признать, что в Московском государстве за последние тридцать лет происходили судьбоносные события. После знаменитого «стояния» в 1480 г. на реке Угре оно окончательно отказалось от подчинения золотоордынским ханам. Через год было нанесено поражение Ливонскому ордену. В 1483 г. великое княжество Рязанское вынуждено было отказаться от независимой внешней политики, а в 1485 г. великим князем тверским стал сын Иоанна Иван Молодой, а княжество присоединено к единому Московскому государству. В 1487 г. русские войска взяли Казань, и местный хан становится вассалом великого князя. В 1489 г. лишилась независимости Вятская земля. В результате торговой войны с союзом немецких городов Ганзой и войны со Швецией твоему отцу удалось добиться свободной торговли на Балтийском море. Несомненно, — продолжал далее Александр, — что твоему отцу удавалось то, о чем многие государи только мечтали. Конечно, не все у него складывалось так, как ему бы хотелось. Не все шло гладко. Страну сотрясали и внутрицерковные распри, вокруг трона шла борьба между боярскими группировками, казнили подлинных и мнимых заговорщиков. Ты, конечно же, знаешь, — великий князь решил быть откровенным с Еленой, — что ходили слухи о причастности самого московского государя и великой княгини Софьи к смерти наследника Ивана Молодого, сына Иоанна и его первой жены тверской княжны Марии. Когда вновь встал традиционный для Руси вопрос, кому наследовать престол: сыну Василию или внуку Дмитрию, то есть дяде или племяннику, твой отец решил его своей волей в пользу первого. И, как видишь, кровавой междоусобицы и замятии сейчас в Москве удается избегать.

Елена успокоились и, чувствуя благодарность за хорошие слова об отце, продолжала крепко обнимать мужа, поощряя его к дальнейшему рассказу:

— Да, он был жесток во нраве, но она умерялась в нем силой разума. Казался иногда боязливым, нерешительным, но оттого, что хотел действовать осторожно, добиваясь успехов медленных. Но интересы государства были для него превыше всего. Об этом говорит и то, что, умирая, он не последовал примеру своих предков и отказался от принятия схимы, то есть пострижения в монашество. Он хотел умереть как жил — монархом, а не монахом.

Оттого, что муж находил хорошие слова о ее отце, Елена успокоилась.

Король и великий князь литовский не медля послал сказать ливонскому магистру Плеттенбергу, что теперь, после кончины Иоанна, настало удобное время соединенными силами ударить на неприятеля веры истинно христианской, который причинил одинаково большой вред и Литве, и Ливонии. В ответ магистр писал, что хотя время действительно благоприятное, но следует дождаться конца перемирия. Дескать, он, Плеттенберг, не хочет, чтобы нарушалось крестное целование… Что надобно, наверное, узнать, какие разногласия появятся и появятся ли вообще у молодых московских князей.

Раде и Александру ничего не оставалось, как поблагодарить магистра за добрый совет. Тем не менее Александр приказал собирать войска и просил магистра распорядиться об этом и в Ливонии.

Но из Москвы пришла весть, что там все спокойно, что Василий княжит на престоле отцовском, а внук Иоаннов по-прежнему находится в заточении. Надежды на усобицы исчезли. Более того, по отношению к Литве Василий на словах изъявлял миролюбие, стараясь при этом по примеру отца вредить ей тайно и явно.

Александр опять пустил в ход дипломатию: его послы предложили Василию вечный мир и потребовали возвращения всех взятых у Литвы при Иоанне земель. Бояре отвечали по-прежнему: