Под солнцем Севера - [22]

Цветущие травы — розовый мохнатоцветковый мытник и голостебельная паррия — чередовались с сибирской ветреницей и шерлериевидными камнеломками, голубая незабудка как бы напоминала головчатой валериане о том, что пришла пора и ей раскрыть цветочные бутоны..

Еще не успела зацвесть сибирская вороника, но голубика уже цвела своими чуть розоватыми цветками, расположенными на концах прошлогодних веточек.

Равномерно раскинутые тощие березки и приземистые тальники дополняли флористическое убранство тундры последней недели июня.

Обнажений коренных пород и грунтов почти нигде не встречалось, и задернованные супеси покоились в своих почвенных недрах, подстилаемые вечной мерзлотой на глубине одной четверти метра.

Мы спустились в долину, и осоковые кормовища междуречий сменились кустарниковой тундрой, щедро покрытой клядонией изящной и другими лишайниками. Кустарники занимали верх и середину склона горной долины… Невысокие, словно примятые, кочки придавали поверхности задернованных суглинков спокойную волнистость. Выделялись только одиночные, почти до колена высотой, бугры. Защищенность долины от холодных ветров представляла несомненные выгоды для выпаса оленей весной: тут раньше, чем на водоразделах, начинала развиваться зелень.

Соседство с еще более богатой лишайниками осоковой тундрой на междуречьях повышало ценность этих превосходных отельных пастбищ.

Среди окружающего нас безлесья дров не оказалось, и для костра мы собрали кустарники: они легко вырываются с корнями из земли. От костра много дыма и мало тепла, но с лесами мы простились. О лесе напоминают нам только свежие тонкие жерди, заготовленные ранее для сооружения палатки.

ЕСТЬ ЛИ НА МЕДВЕЖЬЕЙ РЕКЕ ЛЕС!

После отдыха мы договорились о походе в сторону от нашего главного направления. Мне необходимо посетить истоки тундровой реки Медвежьей (Кэйнгувеем). Коравги знает эту реку, и мы решили идти туда вдвоем. Егора оставили с оленями. В наши планы не входило долго там задерживаться, нужно было лишь выяснить: имеется ли в верховьях реки лес?

Дело в том, что в свое время эти места посетил Г. Л. Майдель[8]. К опубликованной книге о его путешествии была приложена карта с нанесенной на ней северной границей распространения лиственницы. От междуречья Виринейвеем и Ленлувеем (реки, протекающей севернее первой) крайний предел лесов заходил в тундру почти до среднего течения реки Медвежьей, или Медвежки, откуда он опускался на юго-восток по водоразделу вдоль правого берега реки. На карту была нанесена эта арктическая «выпуклина».

Теперь мы находились значительно южнее истоков Медвежьей, которая начиналась за дальней горой, к северу от нашей стоянки.

Впрочем, Майдель обозначил на карте этот предел лесов не на основании своих непосредственных наблюдений, а по рассказам других. В своей «Объяснительной записке к карте Якутской области» (1890) он писал, что истоки реки Медвежьей находятся еще в лесной области и что об этом крайне замечательном факте он слыхал от людей.

После Майделя на этой северной границе леса первыми оказались мы, и нам предстояло непосредственно на местности убедиться в существовании на Медвежке леса. Для этого требовалось затратить три-четыре дня. Мы посоветовались и нашли возможным дойти туда кратчайшим путем.

И вот мы шли по тундре в тщетной надежде найти единичный островок леса или хотя бы отдельные деревья. Но этого и нельзя было ожидать: мы уже целый месяц двигались на север, и лес поднимался на горы до тех пор, пока не встретил суровой высотной преграды, положившей предел его распространению. Тут уже действовала не только обычная широтная зональность (с юга на север), но вступила в свои права и вертикальная поясность (снизу вверх), препятствующая продвижению деревьев выше определенной высотной границы.

Местность заметно повышалась: перед нами вздыбился центральный гребень Северо-Анюйского хребта. Впереди и левее нас возвышалась одна из Сухарновских сопок. Мы обошли ее с востока и, преодолев перевал, очутились на северном склоне хребта.

Снова внимательно осмотрелись вокруг: нигде ни единого деревца не росло. Северная граница леса осталась далеко позади, на южных склонах хребта.

Вокруг расстилалась горная тундра. Напочвенный покров местами состоял из перепутанных между собой мхов и лишайников. В этой тундровой мозаике почти невозможно выделить цельную дернинку какого-либо одного вида. Кое-где, словно опаленная космическими лучами, тундра затягивалась прозрачным. реденьким покрывалом почти черных кустиков — алекторий. Вблизи, среди мрачной ткани-лишайников, различались белесые, заостренные на концах закорючки тамнолии.

Над мохово-лишайниковым ковром приподнимались одиночки — былинки трав или тощие дернинки кустарничков, не образующие сомкнутого яруса. Выделялась своими рыхлыми дерновинками низенькая (не выше карандаша) овсяница — характерное растение подобных местообитаний. Ее прикорневые листья обычно достигают половины стебля. Рядом с ней приютилась очень приземистая светло-зеленая ледниковая осока.

Местами красовались темно-розовые соцветия опушенного мытника, как бы одетого в шубу. По соседству с ним тянулись к солнцу молодые побеги и листья высокогорного мятлика. Его зелень зачастую сохраняется почти неизменной под снегом и служит отличный подспорьем для оленей.