Под ризой епископа - [17]
— Подойди-кось, Василий. Аль не признал? Вона какой вымахал, совсем большой стал, в отцово родство пошел. Иди-ко, иди ко мне.
Вася передал охапку прутьев Аленке, а сам несмело поднялся по ступенькам крыльца. Старуха, окинув его с головы до ног жалостливым взглядом, обняла длинными холодными руками, неловко погладила волосы, поцеловала в лоб.
— Бабка, я тебе, — она заплакала. — Сирота ты моя, сиротинушка. Мать-то, вишь, бог прибрал, а тебя я разве брошу, родную кровинушку.
Вася не понимал, зачем эти слезы и причитания? Он не любил, когда его жалели: и вовсе он не сирота, ведь живет он в семье, в тесноте да не в обиде.
— Пойдешь ли ко мне, боговый? — спросила старуха и в ожидании ответа настороженно из-под платка смотрела на парнишку, вытирая восковые щеки.
— Зачем мне уходить? — возразил он и, глядя на бабку Пелагею и деда Архипа, словно прося у них защиты, уже более твердо повторил: — Никуда я не пойду отсюда, пока батя за мной не придет.
Но еще до прихода Васи старики рассудили: как-никак, бабка Аксинья — родная тетка матери, живет одна, в достатке, скотину держит, корова вон недавно отелилась. Подкормит парня-то, не то что они. А главное, гнул свое Архип: учить его надо, осенью в школу, им и одежонку не справить, как положено. Вася и не догадывался, что бабка Аксинья уже не раз приходила сюда тайком и слезно просила отдать ей внучка. Она сумела уговорить Пелагею, и добрый Архип тоже пожалел одинокую старуху.
— Не пойдет он никуда, не пойдет! — заслоняя собой Васю, крикнула Аленка.
— Да я и не собираюсь, — приободрился Вася и вопросительно посмотрел на деда.
— Ты в гости к нам будешь приходить, Васек, — сдержанно сказал Архип глухим голосом. — Тут ведь рукой подать, за оврагом.
— Нешто забыл, ангел мой, — вставила Аксинья, — как я тебя в бане-то отхаживала? Дочь так не любила, как я тебя люблю, Васенька, бедолага ты мой, господи, прости меня, грешную.
Так вон где он видел ее — в бане, когда она лечила его! И в Васе шевельнулась запоздалая благодарность.
— Придется идти, паря, — старик опустил голову, будто стараясь разглядеть что-то под ногами. — Иди. Тут всего с версту, не боле. До нас прибегать станешь, еще навидаемся. Помни, что мы тебе все только добра желаем.
Долго потом вспоминался Васе этот весенний день — последний в доме деда Архипа.
Обитатели Малой улицы Костряков, отделенной от села глубоким оврагом, где стоял крепкий приземистый дом Аксиньи Ложкиной, жили обычным деревенским порядком. По утрам колхозники выходили на полевые и прочие работы, в страдную пору в домах оставались лишь малые дети да дряхлые старики. Как и всюду, жили впроголодь. Во многих домах редкий день похлебка пахла мясом, а о сахаре к чаю и говорить нечего. Картошки, и той было не вдосталь. Хлеб пекли пополам с лебедой. А вот избу бабки Аксиньи нехватки, горе и другие людские заботы обошли стороной. Через высокий и плотный забор в ее дом не заглядывала нужда, она жила своей, никому неведомой жизнью; подолгу простаивала перед образами, занимавшими всю переднюю стену и оба угла просторной избы. От всех мирских дел Аксинья отстранялась, ссылаясь на старость и хворь. Она укладывалась в постель, охала и постанывала, когда кто-либо приходил к ней из правления, чтобы пригласить на работу. В маленьких глазах появлялось выражение отрешенности.
— Помилуй бог, — говорила она слабым голосом. — Век мой уже немалый, шестой десяток к концу подходит, к смерти готовлюсь. Креста на вас нет, безбожники. Неужто не видите, что не жилец я и не работник. Третий год молюсь, прошу у бога, чтобы прибрал меня поскорее.
У Аксиньи очутился Вася в непонятном для него мире. Впервые за несколько месяцев он досыта наелся душистого пшеничного хлеба. На пасху она напекла куличей, шанег[20] и пирогов, да еще откуда-то принесла много готовой стряпни. Все время Васю притягивали к себе толстые позолоченные книги, стоявшие на широкой полке, но он боялся даже прикоснуться к ним. Это не ускользнуло от цепкого взгляда Аксиньи. Каждый вечер после сытного ужина она стала оставлять Васю за столом, а сама, присев на сундук, покрытый серебристой парчой[21], рассказывала о том, что многие из тех книг когда-то были в царском дворце и достались ей от деда, служившего в храме божьем в Питере при самом царе-батюшке.
— Пропечатана в сих бесценных книгах вся мудрость жизни, — говорила она, при этом ее глаза загорались, как светлячки на кладбище. И непременно вразумляла Васю: — Заруби себе на носу, человек должен щедро возблагодарить своего близкого за благодеяния, и это смягчит его житейские грехи.
— Какие грехи? — недоумевал Вася.
— Один бог без греха — запомни. За нелюбовь к церкви и господу богу, живущему в ней, как учит святое писание, да будет проклят всякий. Все в мире, Вася, творится не нашим умом, а божиим судом.
— А вы очень любите святое писание? — спросил Вася.
— Когда я жила в монастыре, то неотрывно читала эти писания, — показала она на книги, — ночами просиживала над творениями Луки, Иоанна, святителя Тихона — это агромадные деяния. Я так тебе скажу, Вася, жизнь — это хитрость из хитростей, мудрость из мудростей. Вот, к примеру, ты обморозился или захворал, одолевает тебя кручина, што ты должен делать?
В основе повести — операция по ликвидации банды террористов и саботажников, проведенная в 1921–1922 гг. под руководством председателя областного ЧК А. И. Горбунова на территории только что созданной Удмуртской автономной области. К 70-летию органов ВЧК-КГБ. Для широкого круга читателей.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
Книга «Дело Дрейфуса» рассказывает об обвинении капитана французской армии, еврея по национальности, Альфреда Дрейфуса в шпионаже в пользу Германии в конце XIX века. В ней описываются запутанные обстоятельства дела, всколыхнувшего Францию и весь мир и сыгравшего значительную роль в жизни французского и еврейского народов. Это первая книга о деле Дрейфуса, изданная в России. Она открывает перед читателем одну из самых увлекательных страниц истории XIX века. Автор книги, Леонид Прайсман, израильский историк, известен читателю своими монографиями и статьями об истории терроризма и Гражданской войны в России.
Далеко на востоке Англии затерялся край озер и камышей Рамборо. Некогда здесь был город, но теперь не осталось ничего, кроме руин аббатства и истлевших костей тех, кто когда-то его строил. Джоанна Хейст, незаконнорожденная с обостренным чувством собственного достоинства, живет здесь, сколько себя помнит. Гуляет в тени шотландских елей, штурмует развалины башни, разоряет птичьи гнезда. И все бы ничего, если бы не злая тетка, подмявшая девушку под свое воронье крыло. Не дает покоя Джоанне и тайна ее происхождения, а еще – назойливые ухаживания мистера Рока, мрачного соседа с Фермы Мавра.
Когда немецкие войска летом 1941 года захватили Екатерининский дворец, бывшую резиденцию русских царей, разгорелась ожесточённая борьба за Янтарную комнату. Сначала ее удалось заполучить и установить в своей резиденции в Кёнигсберге жестокому гауляйтеру Коху. Однако из-за воздушных налётов союзников на Кёнигсберг ее пришлось разобрать и спрятать в секретной штольне, где Гитлер хранил похищенные во время войны произведения искусства. После войны комната исчезла при загадочных обстоятельствах. Никакая другая кража произведений искусства не окутана такой таинственностью, как исчезновение Янтарной комнаты, этого зала из «солнечного камня», овеянного легендами.
Эта книга — повесть о необыкновенных приключениях индейца Диего, жителя острова Гуанахани — первой американской земли, открытой Христофором Колумбом. Диего был насильственно увезен с родного острова, затем стал переводчиком Колумба и, побывав в Испании, как бы совершил открытие Старого Света. В книге ярко описаны удивительные странствования индейского Одиссея и трагическая судьба аборигенов американских островов того времени.