Под одной крышей - [110]

— Здравствуйте! — радостно поздоровалась Малика. — Тысячу лет не видела вас. Не могу не отметить, что вы располнели за это время, и вам очень идет полнота.

— Да?

— Маришка здесь? — спросила Малика и, не дожидаясь ответа, открыла дверь в мастерскую. — Здравствуйте, я на минутку. Просто чудо, какая была вода в Императорских банях, завтра опять пойду, а что мне мешает, не так ли? Что вы шьете? — Она пощупала пальцами яркий материал.

— Купальный костюм, — ответила Юци Пинтер. Она с явным удовольствием слушала болтовню Малики, любовалась ее красотой, цветущим видом, и даже мяукающий голос баронессы нравился ей сегодня.

— Мне тоже нужен такой костюм, надоело ходить в старье, но на этот год уже не стоит. — Она обратилась к Мари. — Я знала, что найду вас здесь, понятия не имею, как вы только не надорветесь — с шести утра до позднего вечера трудитесь. Еще раз говорю вам, бросьте свою фабрику, но вы, конечно, не послушаетесь меня. Между прочим, я заглянула в вашу комнату, очень мило устроились. Представляю, как вы обрадовались мужу! Вы видели его, сударыня?

— Видела, — ответила Юци. — Правда, Маришка прячет его, ни разу не привела к нам…

— А когда бы я могла его привести? Позавчера вернулся, а потом весь день устраивались…

— Такой симпатичный мужчина, не зря вы его так оберегаете, — игриво сказала Малика. — Радуйтесь, что русские женщины не отбили его у вас, в прошлой войне нередко случалось, когда пленные оставались там, женились на русских женщинах, а теперь их сыновья участвуют здесь в боях. Венгр против венгра.

— Трудящиеся за трудящихся — так будет вернее, Малика, — поправила ее Мари и вдруг покраснела.

— Чего вы только не придумаете, Маришка! — засмеялась баронесса. — Ну, мне пора, до свидания.

Дверь за Маликой захлопнулась, но она долго еще болтала с уполномоченным по дому, проводившим ее в прихожую; самовольного захвата лакейской не касалась: по мнению Малики, она не стоила того, чтобы из-за не копья ломать, кроме того, где-то в глубине души она сознавала, что притязания на нее супругов Палфи не так уж несправедливы. Она жаловалась Пинтеру-старшему на своего мужа, на его несносное поведение, которое заставило ее разочароваться в нем.

— Я не знаю, на что он рассчитывает, — сетовала Малика. — Надеется своим пассивным упрямством изменить положение в мире. Разумеется, я не поддаюсь любому поветрию. Вот сейчас, например, все твердят о социалистическом пути развития, что капиталистам крышка. Я знаю, что на Западе придерживаются иного мнения, но, поскольку мы здесь, надо стараться как-то устроить свою жизнь, не так ли?

— Разумеется, — согласился Пинтер-старший. — Но не извольте думать, что иного мнения придерживаются только на Западе. Нас и здесь немало, можно сказать большинство…

— Конечно, вам, как торговцу, тоже несладко…

— Видите ли, торговцы тоже люди с умом, вы уж не извольте пренебрегать ими, я, к примеру, вынашиваю весьма грандиозные планы, и, если бы меня не постигла та… мягко выражаясь, неудача с магазином, сегодня я был бы уже не тем, кто есть. — И широким жестом он показал на убогость обстановки и самой квартиры, на весь ненавистный ему пролетарский образ жизни.

Но баронесса не дала ему возможности изложить свои грандиозные планы.

— Знаю, знаю, — сказала она. — Вы, наверно, наслышались о том, как многие бегут, которым здесь не нравится, говорят, что границу перейти очень просто. Люди забирают с собой драгоценности — и адью, демократия!

— Мои ценные вещи, как вы, вероятно, изволили слышать…

— А, что-нибудь да осталось, меня не проведете, семейные драгоценности или еще что-то. Я говорила мужу, давай уедем, во всяком случае, за границей в более благоприятных условиях будем дожидаться перемен, но он и слышать об этом не хочет. Никакая сила не заставит его притронуться к замурованным драгоценностям. Бежать — это, видите ли, унижает его… — Она вдруг умолкла и на минуту задумалась. — По-моему, такое поведение недостойно мужчины, зачем всем показывать свою боль, причиненную потерей былого могущества, не так ли?

Пинтер многозначительно хмыкнул, последнее утверждение явно задевало его, ему показалось, что баронесса намеренно бросила камень в его огород. Но на самом деле никакого умысла с ее стороны не было, баронесса просто рассуждала вслух, и ее совершенно не интересовало, чем живет и дышит Пинтер.

— Знаете, что бы там ни говорили о пролетариях, а вчера я, честно говоря, позавидовала Маришке. Вот ее муж не такой размазня. С ним приятно беседовать даже о литературе. — Выпалив все это, баронесса ушла.

А в дальней комнате Юци спросила Маришку:

— Вы очень ненавидите эту женщину?

Мари подняла глаза на Юци: ненавидит ли она баронессу Вайтаи? Она никогда не задумывалась над этим, но если проанализировать все чувства, которые она питала к ней, то нужно признать, что за последнее время они претерпели серьезные изменения. Ей неприятно теперь быть в обществе баронессы, хочется прогнать ее со своей кровати, когда она бесцеремонно усаживается на нее, в квартире она чувствует себя чужой, все сильнее испытывает желание быть подальше от баронессы, иметь свою кухню, свою комнату, — все это с молниеносной быстротой пронеслось в ее мозгу, и она неуверенно сказала: