Под небом пустыни - [68]

— Взгляните, — сказал господин агент, — видите надпись наверху хоуза? Это надпись историческая.

Он был прав. Мы со страху не заметили высеченные на стене водоема письмена. Фотограф, взглянув на эту надпись, заявил, не думая о последствиях:

— Я не могу ее прочесть.

Вокруг собрался народ. Все смотрели на нас. Надо было любым способом прочесть ее. Историограф растерянно взглянул на географа. Оба молча вопрошали друг друга:

— Что же делать?.

Судьба пришла на помощь и указала спасительный путь. Историограф надел очки.

— Я лучше спущусь по ступенькам вниз и посчитаю, сколько их, — сказал он и скрылся во мраке колодца.

А географ тоже не растерялся. Он достал карандаш, бумагу и очень дружеским, полным внутреннего благородства голосом, обратился к толпе:

— Будьте любезны, кто-нибудь, кто умеет читать, пусть громко прочтет эту надпись, а я запишу!

Он опустил голову и приготовился записывать. Из толпы крестьян раздался звучный голос, который легко, свободно прочел надпись:

«По воле судьбы этот чистейший хоуз сооружен в месяце раджабе 890 года, во время шаха ислама солтана Бахадор-хана, и стараниями сеида ибн-Тахер ибн-Яхья пожалован вакфу мерой в пять фенджанов[133] из двух, кяризов города Туна. Да благословит аллах милосердие благотворительности».

* * *

Народ разошелся. Географ обтер вспотевшие ладони. Агент нефтяной компании двинулся дальше, а остальные следом за ним. Пройдя несколько шагов, агент обернулся и спросил историографа:

— Ну как? Видели наш громадный водоем? Сколько насчитали там ступеней?

— Видел, — ответил после секундной паузы историограф. — Там очень темно. Так что далеко вниз я не ходил.

Тут историограф переглянулся с географом, и в их взглядах промелькнула затаенная усмешка.

Карусель улочек, тупиков, переулков Туна очень утомила спутников. Шли молча.

Агент вынужден был нарушить становившееся тягостным молчанием и приступил к пояснениям:

— Население Фердоуса занимается сельским хозяйством. Но воды не хватает. Канаты большей частью вышли из строя. Кроме пшеницы здесь выращивают тмин и шафран. Неплохи и здешние фрукты. Сравнительно много винограда, инжира и граната. Кое-кто держит коров и овец. Мужчины работают на полях, а женщины ткут ковры.

— Неплохо бы, господин агент, посмотреть, как здесь ткут ковры?

— Что же, недалеко есть такая мастерская, можно туда зайти.

И вот мы входим во двор. Он напоминает развалины и пепелища, оставшиеся после монгольского нашествия. В айванах по краям двора сидят женщины, закутанные в чадры, и ткут ковры. Но они ткут их как-то по-особенному. Станок ковра лежит на земле, и ковровщицы работают согнувшись в три погибели. У них перед глазами нет рисунка — модели ковра. Они ткут на память.

— Господин агент, почему здесь так ткут ковры, станок ведь должен стоять на земле, а не лежать?

— Совсем не обязательно. У нас ткут ковры именно гак, как изволите видеть. Станок у них всегда лежит на земле.

— Почему же у них нет образца, модели, по которой делают рисунок ковра?

— В тех случаях когда узор ковра очень сложный, в некоторых ткацких мастерских Туна вешают коврик-модель позади работниц. Женщины по временам оглядываются и следят за рисунком узора.

Почему-то захотелось поскорее выбраться из этих трущоб. Но фотограф занялся жаркой беседой с каким-то человеком и без конца сыпал вопросами. Видно, в тот момент, когда мы знакомились с работой ковровщиц, он затеял разговор с каким-то местным жителем о сортах фердоусского винограда. Мы подошли поближе к ним и услыхали конец разговора.

— Виноградников здесь много кругом. Из винограда чаще всего делают шире[134], — рассказывал незнакомец фотографу.

— Шире? — с удивлением переспросил фотограф.

— Да. Чаще всего шире.

— Что же потом делают со всем этим шире?

— Продают с барышом. Не было бы порядочных покупателей, не стали бы возиться попусту с этим.

— Неужели такой прекрасный виноград весь давят и выжимают?

— Ну так что ж? Ничего плохого с ним не делают.

— Как тут изготовляют шире?

— Почти в каждом доме имеется чулуг.

— Чулуг?

Агент нефтяной компании заподозрил в тоне фотографа какой-то подвох и поспешил на выручку земляку: он решительно пресек разглагольствования о чулуге.

— На местном языке хоуз — бассейн — называют чулугом.

— Значит, виноград давят в хоузе? — спросил фотограф прежним тоном.

— Нет. В некоторых крестьянских домах имеются специальные небольшие бассейны для приготовления шире. Обычно такой бассейн бывает размером что-то два на два метра, сделан он из цемента. Бассейн строят так, чтобы он был выше поверхности земли. На дне самого бассейна пробито несколько отверстий. Кладут в бассейн терновник и ветки, чтобы в них застревали кожица и косточки винограда. На терновник сыплют свежий виноград и давят его, пока не покажется сок, а потом…

— Каким образом давят здесь виноград? — перебил агента историограф.

Но агент решил не замалчивать подробностей, на которые намекал историограф. Что плохого в том, что мужчины, засучив штаны, давят виноград босыми? Веками изготовляли в Иране шире только таким образом или наподобие этого.

— Как и везде в Иране, мужчины здесь лезут босыми ногами в этот бассейн и давят виноград, — спокойно ответил агент.