Под небом Индии - [11]

Ей разрешили встречаться с Мэри раз в неделю.

Сита жила ради этих дней – дней, когда она получала доступ к огромной восхитительной библиотеке. Наигравшись с животными и начитавшись вдоволь, девочки бродили по городу. Когда они уходили, мать Мэри рассеянно махала им рукой, а айя[5] новой подруги Ситы напоминала им, что они должны вернуться домой к чаю.

Сита сказала сопровождавшей ее служанке, девушке, которая была не намного старше ее самой, что позволит ей сплетничать с прислугой в доме Мэри, если она не будет мешать Сите делать в гостях то, что ей захочется. Они также условились, что служанка будет брать с собой сменную одежду для своей подопечной, а Сита на обратном пути будет прятать среди испачканных вещей книги. Служанка пообещала, что не скажет об этом никому ни слова.

– Я так рада, что ты моя подруга, – сказала Мэри, взяв Ситу за локоть.

Девочки прогуливались по городу; его обитатели ласково улыбались Мэри, называя ее Мисси Баба́.

Сита завидовала тому, с каким почтением смотрели на ее подругу, ее свободе, которой Мэри, похоже, не слишком-то дорожила.

Визиты к Мэри были чудесными, но в то же время оставляли ощущение горечи. Видя все то, что было позволено ее подруге, Сита испытывала болезненную зависть. Однако сама Мэри была так мила и ласкова, так добра и бескорыстна, что не любить ее было просто невозможно.

Подарки Мэри – словарь, который она разрешила Сите оставить у себя, книги, которые позволяла брать каждую неделю, – давали возможность отдохнуть от монотонной жизни и помечтать. Благодаря им Сита поняла: ее нынешняя жизнь, подготовка к браку и исполнение родительских правил, которым, казалось, нет конца и края, в действительности была лишь одним из этапов. Однажды она убежит. Она и так каждую неделю убегала к Мэри, но однажды Сита не вернется. Умчится прочь и станет жить так же, как ее подруга.

В глазах Мэри Сита видела себя не такой, какой привыкла считать, – не возмутительницей спокойствия и бунтаркой, а умной и красивой девочкой, заслуживавшей того, чтобы на нее равнялись и восторгались ею. Восхищение Мэри укрепило Ситу во мнении: она чего-то стоит, несмотря на постоянное неодобрение со стороны родителей. Это восхищение помогало Сите не терять веру в себя даже тогда, когда она была дома, даже тогда, когда начинала сомневаться, хватит ли у нее духу, чтобы убежать. Мэри смотрела на подругу своими ясными, полными восхищения глазами – так, словно та вообще никогда не ошибалась, и это было бальзамом на душу Ситы, страдавшей от постоянных скандалов с родителями.

– Иногда я вижу на вечеринках других девочек, – призналась однажды Мэри, гуляя с Ситой по пыльным улицам городка. – Но мы редко где-нибудь бываем. Нас почти никуда не приглашают, ведь мы очень отличаемся от остальных…

– Так что насчет других девочек? – спросила Сита, легонько толкнув ее локтем.

– Ну, у них есть гувернантки, и они живут по расписанию. Знают, когда им ужинать, когда ложиться спать. Мои родители не считают, что мне нужна гувернантка. Отец покупает мне книги и читает их вслух, а мать рассказывает истории. У меня нет определенного расписания: я ем, когда голодна. Родители хотят, чтобы я была свободна и жила сама по себе. Но мне нравится порядок. Правила. Я такая, но мои родители желают видеть меня другой.

Мэри сделала глубокий вдох.

Сита остановилась и посмотрела на нее.

– Ты должна была родиться в моей семье, а я – в твоей.

Мэри широко улыбнулась и потерла руки.

– Именно поэтому мне так нравится проводить с тобой время. Ты заставляешь меня взглянуть на свою жизнь другими глазами.

– А ты дружишь с кем-нибудь из девочек, о которых упомянула? – спросила Сита.

– Остальные офицеры и их жены не любят моих родителей за вольный нрав. Они не хотят, чтобы их дочери со мной водились. Один раз ко мне в гости пришли две девочки, но через несколько минут убежали в слезах. Их напугал мой мангуст. Родители сказали, что я могу играть с девочками из города, но те либо работают служанками, либо помогают матерям, так что у них нет времени на игры. А мальчики… Ну, они слишком грубы.

Мэри в привычной для себя манере мило наморщила носик.

«У нас у обеих нет друзей, – подумала Сита. – Мы не вписываемся в общепринятые рамки. Чувствуем себя не на своем месте. Как бы мы ни отличались друг от друга, мы с Мэри все равно очень похожи».

– Теперь у тебя есть я, – сказала она вслух, улыбнувшись малышке.

Мэри доверчиво улыбнулась ей в ответ. Ее ладонь, лежавшая в руке Ситы, была такой гладкой.

– Да, у меня есть ты.

Однажды, когда они во второй половине дня сидели на берегу реки, пуская по воде камешки, к ним подошел мальчик.

Мэри улыбнулась ему, а вот Сита игнорировала его до тех пор, пока мальчик не сказал:

– Вы неправильно делаете.

Сита пришла в ярость.

– Правильно! – гаркнула она. – Кто ты такой, чтобы спорить?

Мальчик опешил от ее гневной отповеди, однако все же подобрал камешек и ловко его метнул. Несколько раз отскочив от водной глади, камешек пошел ко дну.

Глаза Мэри засияли.

– Здорово! – воскликнула она и запрыгала, хлопая в ладоши.

Курица из прибрежной хижины, клевавшая что-то во влажной грязи, испуганно закудахтала и убежала прочь.