Под небом Аргентины - [79]

Ну что, распугал фабрикантов своим наганом, глупая голова? — бранила его она.

Педро зажмурился от боли.

— Да будет тебе, донья Чола, лучше взгляни на мою спину: чуть пополам не рассек меня один конный…

— Ничего с тобой не случится! — Она осмотрела его внимательно и снова раскричалась: — Резанул бы хоть тебя, чтоб ума у тебя прибавилось!

— Вот и я то же ему твержу, — сказала Конча.

— Болит! — застонал Педро.

Не говоря лишних слов, Чола быстро и ловко начала стаскивать с Педро одежду. Тот заохал от боли, но дал себя раздеть до пояса. Плечи его пересекал синевато-черный рубец от удара, кожа вздулась, по краям толстой коркой засохла кровь.

— Здорово тебя разукрасили! — проворчала Чола. — Да тебе все равно этого мало, осел здакий. Терпи сейчас, если хочешь поскорее отделаться.

Чола снова выскользнула из комнаты и через минуту вернулась с какими-то бутылками и чистыми тряпками.

— Только не ныть! — прикрикнула она на него и подозвала женщин помочь ей.

В две минуты она промыла рубец спиртом, смазала его каким-то жиром и перевязала. Потом уложила раненого на кровать и укрыла.

— А сейчас лежи и молчи. Через часок боль пройдет… — И Чола снова стала выговаривать Педро: — Не заслуживаешь ты забот…

— Донья Чола, вы же собирались куда-то идти, — напомнил Влад.

Чола остановилась посреди комнаты и стукнула себя по лбу:

— Фу ты! А ну, девушки, за мной! И ты, Конча, тоже.

— Погодите! — остановил их Влад. — Зайдем сначала в другую комнату — поговорить надо. А ты, Арнедо, приготовь, пожалуйста, мате.

Возвратившись через несколько минут, Влад услышал, как Педро рассказывал Арнедо, склонившемуся над чайником с кипящей водой, о происшествии на рынке.

— Мужчины, женщины, — увлеченно говорил Педро, забыв о боли, — стекались толпами. Никто не знал, зачем их позвали. В толпе сновали полицейские и покрикивали. Но видно было, что они со страху чуть языки не проглотили. Люди толпились, шумели и глаз не отрывали от витрин. Ты ведь знаешь, крытый рынок выходит на улицу большими витринами… Так вот, там было выставлено — столько товаров, сколько и на рождество, и на Новый год не увидишь. Будто нарочно наложили туда уток, гусей, индюшек, колбас всяких, сыров, фруктов… А люди-то голодные, так глазами все и едят. Некоторые начали волноваться, протестовать, угрожать богачам, которые все эти лакомства едят, а у нас уже столько времени живот подводит. Потом кто-то залез на пустой ящик и заговорил как раз о том, что мы все думали. "Хозяева и их слуги обжираются, — говорит, — а у — наших детей и сухой корки нету. Для чего эти витрины разукрасили? Издеваются над нашей нищетой, а в ней только они и виноваты. Чего стоите? Что, с пустыми руками собираетесь по домам разойтись, где дети голодные плачут? Нет, товарищи, нет! Подлые трусы пусть терпят детский плач. Так им и надо! А я больше не хочу терпеть! Кто думает, как я, кто настоящий мужчина, а не трус, и пусть последует моему примеру…"

— Кто ораторствовал? — прервал Влад разгоряченного Педро.

— Хулио… Работает на фабрике "Свифт".

— Ближайший друг Анхела эль Гордо, да?

— Ну и что ж? — удивился Педро.

— Ничего, продолжай.

Педро привстал на кровати.

— Потом такое заварилось!. Хулио Оросил большой камень и разбил витрину. Сразу, как по команде, посыпались камни, и витрины в кашу из стекла превратились. Полицейские как сквозь землю провалились. А народ не знал, что делать. Когда Хулио и еще несколько человек бросились хватать, что попало под руку, остальные тоже не выдержали, грабить начали.

— И в это время налетели конные полицейские, да? — иронически улыбнулся Влад.

Педро опешил.

— Откуда ты знаешь?

— Если бы у тебя на плечах голова была, а не тыква, и ты бы знал, — рассердился Арнедо.

— Продолжай, Педро, — примирительно заговорил Влад. — Потом что произошло?

— Полицейские, как всегда, будто звери набросились. Давили всех подряд, избивали резиновыми дубинками и саблями ударяли плашмя. Но и мы не бездействовали. На моих глазах одного сдернули с лошади… Наши даже стреляли. И откуда взялись эти собаки, не понимаю…

— Ты многого не понял, Педро, — задумчиво проговорил Влад.

— А что тут понимать? Требуем работы — нам не дают, люди голодные — вот и берут, чтоб с голоду не подохнуть.

Влад смерил его проницательно-острым взглядом.

— Кто тебя послал туда?

— Один знакомый…

— Кто?

— А что, это важно? — разозлился Педро. — Мы такие вещи не говорим даже полиции.

— Значит, "чистые" анархисты начинают провал, — покачал головой Влад.

— Как? — подпрыгнул Педро. — Я тебе не позволю…

— Сиди и не ерепенься, пустая башка! — прикрикнул на него Арнедо.

— Да, Педро, — тихо заговорил Влад. — Твои друзья провалили нас, провалили все наши усилия. Не возмущайся. Меня не пугает твой пистолет. И не в этом дело. Сегодня совершилось непоправимое. Вечером в газетах на первой странице увидишь большие снимки разбитых витрин, трупов полицейских, биографии убитых "доблестных блюстителей порядка" и сенсационные заголовки о "красном терроре в Берисо". А потом начнутся преследования, избиения, аресты, тюрьмы… За несколько дней "прочистят" Берисо, схватят лучших из нас, обезглавят рабочее движение. Ты все еще не понимаешь, в какой грязной и подлой игре участвовал?