Под небом Аргентины - [34]

— Да, из Патагонии.

Хозяин кивнул Наско, приглашая его следовать за собой. Он попросил пересесть двух посетителей, занимавших один из крайних столиков и ничего не собиравшихся заказывать.

— Значит, из Патагонии? Небось привез деньжат.

— Да, карманы набиты банкнотами.

— Кто сюда добирается, все хоть что-нибудь да привозит. От Комодоро-Ривадавии до Берисо трамваем не доедешь, — проговорил скороговоркой бай Стефан.

Наско откинулся на спинку стула. Хозяин присел напротив, чтобы видеть весь зал. Он украдкой разглядывал новичка, готовый в любую минуту вскочить и бежать по зову клиента.

Наско посматривал на сидевших за столиками, невольно отыскивая глазами знакомое лицо. Хозяин, видимо, догадался, что посетителя гнетет одиночество, и сказал:

— Велика Аргентина, приятель, а болгар в ней, говорят, всего-то двенадцать тысяч — это ничто для такой страны. Хорошие ребята попадаются…

— Мне и одному хорошо, — резко бросил Наско, выведенный из себя угодливой улыбкой кабатчика. — Поесть что-нибудь найдется?

— О моих яствах слава ходит, — с гордостью заявил тот, вставая. — А винца не желаете?

— Принеси.

Услужливый хозяин исчез за стойкой и вскоре вернулся, неся тарелки.

Наско впервые за много дней наелся досыта. Он медленно допил вино и прислушался к шумным разговорам посетителей. В Берисо он приехал с твердым намерением устроить свою жизнь, не терять напрасно ни одного дня. Да, он внимательно будет контролировать каждый свой поступок, каждое свое слово, ему необходимо ступить наконец на твердую почву. Пока у него нет никакого конкретного плана. Прежде всего надо познакомиться с обстановкой, с людьми.

Он поднял голову и огляделся. И здесь такие же люди, как в Патагонии, словно их и не разделяют полторы тысячи километров. Те же грубые лица и голоса, те же простецкие шутки, те же жалобы. Вон там сидят недавние крестьяне, сейчас они одеты по-городскому. У них есть работа — сразу видно по спокойным липам. Но экономят — отчаянно, трясутся над каждым сентаво. Набив животы неизменной похлебкой из фасоли, они приходят сюда, чтобы узнать новости о далекой родине. А похлебка-то какая, господи! Сколько ему пришлось проглотить этой бурды! Кастрюля, бывало, сутки стоит на огне, а фасоль все равно остается недоваренной… Теснятся по нескольку человек в крохотной комнатушке, чтобы меньше платить, сами стирают, готовят, убирают и копят деньги. Сейчас не пьют, а слизывают вино маленькими глотками, одной бутылки им на целый час хватит. Кончат тем, что поспорят, кому сколько платить — пятьдесят сентаво нелегко разделить на три…

Наско бросил на них взгляд, полный жалости, и вдруг встрепенулся. Вон тот, напротив… Неужели он? Нет, быть не может! Этот худой сгорбившийся старик с седыми, свалявшимися от грязи волосами, конечно, не он. Но все же…

— Бай Пышо! — неуверенно позвал Наско.

Старик поднял голову и обвел зал блуждающим взглядом. По его высохшему лицу пробежала болезненная гримаса. Наско пробрался между столиками и остановился перед ним.

— Не узнал, бай Пышо?

— Ты откуда свалился, парень?

В его хриплом голосе звучала знакомая нотка, но взгляд оставался далеким, чужим.

Наско сжал безжизненно свисавшую руку и повел его к своему столу.

— Бай Стефан, принеси вина, у меня гость.

Хозяин подбежал к ним, будто только и ждал, чтобы его позвали. Поставил вино и стаканы и со своей масленой улыбкой спросил:

— Ты платишь?

— Что за вопрос! — удивился Наско.

— Да не сердись! — и хозяин свойски похлопал его по плечу. — Я просто так… Бай Пышо иногда дурачит, меня; велит принести вина, — дескать его угощает такой-то, а потом на него приходится записывать. За ним уже порядком долга.

Слова хозяина смутили Пышо. Он нервно заерзал на стуле и чуть слышно пробормотал:

— У-у, падло!

Пышо еще ниже склонился над столом. На оживившемся было лице вновь застыла тупая маска безразличия, только в полуприкрытых глазах тлел злой огонек. Но и тот — погас, сменившись выражением боли, лишь только он поднял взгляд на Наско.

В душе — его зазвучали давно умолкшие струны, к горлу подступил комок, глаза налились слезами. Этот почти забытый им юноша своим появлением неожиданно для самого Пышо вновь вызвал к жизни угасшие мечты. Пышо задвигался на стуле, повернулся боком к Наско, и его беспокойный взгляд скользнул над головами посетителей. Казалось, он только ждал удобного момента, чтобы сбежать отсюда. Потом он перевел взгляд на стол, одним духом осушил свой стакан и снова налил вина.

— Что ж ты молчишь, бай Пышо? Расскажи, как живешь, как дети, жена.

Наско вспомнил гибкую фигурку Лены и улыбнулся.

У Пышо вырвалось что-то вроде сдавленного рыдания.

— Об этом после, парень. — Он поколебался и произнес как-то странно, словно задыхаясь от быстрого бега: — Расскажи сначала о себе… Добился своего?… Эх, если бы раздобыть хоть немного денег! — и уронил голову на стол.

Наступило продолжительное молчание.

— О чем задумался, бай Пышо?

Тот вздрогнул, потом лихорадочно заговорил:

— Да, Наско, было бы хоть немного денег — взяли бы землю исполу… Я все узнал. Ты не смотри на меня, что я сейчас такой. Дай мне землицу, а там хоть в соху впрягай вместо коня. Эх, уехать бы отсюда!. Только земля спасет меня..