Под небом Аргентины - [11]

Руки пианистки быстро запрыгали по клавишам. Темп нарастал, становясь все более отрывистым. Но Жозефина только поводила плечами в такт с музыкой и искала глазами Наско. Вдруг она капризно сжала красивые губы и, захваченная бурной мелодией, грациозно качнула бедрами. Потом, отбивая каблучками мелкую дробь, закружилась на одном месте, лукаво взглядывая на зрителей, затрепетала всем телом и понеслась как вихрь.

Смуглая девушка с блестящими глазами упоенно плясала в кают-компании, а перед глазами вставала поляна, окруженная мрачным девственным лесом. Ритмичные звуки "там-тама бонго" то исчезают, глохнут в чаще, то снова нарастают, заглушая писк тростниковых кларнетов. А девушка в кругу темнокожих женщин и мужчин, охваченных лихорадкой танца, словно утратила власть над собой. Тело ее неудержимо извивается, вдруг замирает на мгновение, потом вновь скользит, подпрыгивает, изгибается в неуловимо быстром, бешеном ритме. Да, так танцуют в мрачных джунглях. Люди смотрели, затаив дыхание, очарованные головокружительным танцем.

Тонкое платье не скрывало ни единого движения грациозного тела. И зрители упивались сладким очарованием танца.

— Это настоящая румба, так в джунглях танцуют! — воскликнул кто-то восторженно. — Дивное тело! Сам дьявол вселился в нее!

Наско отвернулся. Жадные взгляды мужчин заставили его сердце сжаться… Эх, Жозефина! Сама же бегает за ним, на шею вешается, а сейчас?.. Эти бешеные движения обнажают ее перед всеми! И Лена смотрит и насмехается над ним!

Наско, не помня себя, выскочил на палубу. Вздохнул полной грудью и быстро взбежал по лестнице на верхнюю палубу. Остановился у борта, повернулся лицом к выплывшей луне и засмотрелся на морскую ширь.

Где-то на берегу светил маяк. С безоблачного неба струилась прохлада.

Наско присел на скамейку. Свежий воздух успокоил его. Что плохого она сделала, почему он разозлился? Смешно. Пусть себе танцует. Ведь он ей сам разрешил. Она только его из всех ухажоров своих замечает, только для него танцует…

Энергичное постукивание каблучков по ступенькам заставило его вздрогнуть. Она! Ему хорошо знакомы эти мелкие нервные шажки. Над палубой появилась кудрявая головка Жозефины, и прежде чем он успел опомниться, девушка села рядом, положила голову ему на плечо и подняла глаза. От ее разгоряченного танцем тела исходили тепло и кружащий голову аромат. Наско ощутил прикосновение упругой груди, вздрогнул и перевел дыхание.

Все еще возбужденная танцем, Жозефина украдкой взглянула на Наско, улыбнулась, заколебалась было, потом смело обняла его, что-то говоря. Наско недоуменно пожал плечами. Она засмеялась и повторила свои слова с той же мимикой. Ах, да! Она танцевала только для него. Губы его растянулись в широкой улыбке. Он сжал ей руку: благодарю!

Жозефина приблизила свое лицо к нему, заглянула в глаза. Под луной ее черные пышные волосы светились золотисто-голубоватым светом. Большие темные глаза смотрели с мольбой. Сочные, великолепно очерченные губы полураскрыты. Наско смотрел на нее не дыша, как завороженный. Где были его глаза? Разве встречалась ему раньше девушка прекраснее?.

Одними губами Жозефина произнесла по-французски:

— Люблю тебя!

Она проговорила эти слова медленно, раздельно, чтобы он понял. И Наско понял: эти слова остались в его памяти еще с гимназии. Он порывисто вплел пальцы в волосы девушки и покрыл ее бронзовое лицо поцелуями. А Жозефина со счастливой улыбкой на устах прижалась к нему.

Сколько времени они просидели так? Наско опомнился, когда мимо прошли вахтенные. Наверное, они скоро попросят влюбленных разойтись по каютам. Как ей об этом сказать? Нет, он еще не насытился ее ласками, до утра целовал бы и миловал…

Наско нежно отстранил девушку и красноречиво положил свою голову на ладонь — пора, мол, спать. Жозефина улыбалась, не понимая. Он повторил жест: поздно, пора спать. Она широко открыла глаза, задумалась на несколько секунд и засмеялась. Потом, кокетливо посмотрев на него, поднесла к его глазам медный ключик от своей каюты и своим тонким, будто выточенным из слоновой кости пальчиком показала на номер — 428. Легко поцеловала его в лоб и, улыбаясь, сбежала с лестницы.

От удивления Наско прирос к скамье. Что она хотела сказать этим? К себе приглашала? А если нет? Как мог он подумать об этом! Может, она хотела ему сказать совсем другое, а он… А если все же Жозефина звала его к себе? Ведь он оскорбит ее, если не придет. Мысли путались у него в голове. Наско прикусил губу до боли. Что делать? Впрочем, зачем мудрить? Ведь он знает, где ее каюта, тихонько подойдет, нажмет дверную ручку. Если она удивится, скажет, что пришел пожелать ей спокойной ночи.

Наско медленно спустился по лестнице. Длинный коридор был пуст. Остановился перед дверью с номером 428, прислушался. Откуда-то доносился сильный храп. Вернуться? Наско шагнул назад и вдруг споткнулся о дорожку. От неожиданности прижался к заветной двери. Нажать ручку?.. Но дверь бесшумно отворилась, и обнаженная рука втащила его в каюту.

Пароход приближался к Монтевидео. Отсюда оставалось всего несколько часов по Ла-Плате до конечной цели плавания — Буэнос-Айреса.