Под небом Аргентины - [10]

Все замолчали.

2

Мутные темно-зеленые воды реки Ла-Плата, разлившейся подобно безбрежному морю, тихо и равномерно плескались о борт парохода. Лена стояла на палубе, глядя вдаль. Солнце заходило. Огромный огненный диск медлил, не решаясь окунуться в воду. От самого горизонта к ногам девушки пролегла длинная конусовидная оранжево-красная борозда, обагрившая водную гладь. На запад, обгоняя друг друга, неслись пушистые облака, розовые от солнечных лучей. Глубокий покой царил вокруг.

"Какое большое здесь солнце, совсем не как у нас", — подумалось девушке, и мысли ее полетели далеко-далеко.

Где-то там, за мутным горбом реки, еще дальше, за безбрежным океаном, притулилось родное село. Там остались близкие, друзья. Там отчий дом, улица, где прошли незабываемые детские годы, выбеленная известью школа, где детская ручонка неумело выводила первые каракули, скамейка в саду, свидетельница первого похищенного любимым поцелуя. Неужели все это исчезло навсегда?

Лена низко опустила голову, скрывая блеснувшие на глазах слезы.

Далеко, ах как далеко родное село! Что там сейчас — день или ночь? Говорят, что уже ночь. Может, это и так. Когда уезжали, листья с деревьев начали опадать, а здесь все еще лето. Осень… Хорошо сейчас на посиделках. Осенью молодежь каждый вечер собирается на посиделки. На кого заглядывается сейчас Христо? С тех пор, как его назначили учителем, Яна, дочка трактирщика, по пятам за ним ходит. Но он смотрел только на Лену. Приносил ей книги, танцевал только с ней, поджидал ее, когда она несла воду из источника. Хороший Христо, да и ей по сердцу. Но Яна богатая, да к тому же красивая невеста. Гимназию закончила. Куда Лене равняться с ней? Лучше, что уехала…

Сердце девушки сжалось от тоски.

— Из-за кого проливают слезы эти глазки?

Лена вздрогнула.

— Ох, как ты испугал меня, Наско!

Юноша подошел совсем близко и впился взглядом в ее лицо. Лена смущенно отвернулась.

— Откуда ты взялся?

— Лена, — умоляюще заговорил он, — ты думала о том, что я тебе сказал?

Хорош Наско, Христо не так красив, но зато мил ее сердцу. А в этом юноше что-то пугает, даже раздражает девушку. Глаза у него темные и искрящиеся, губы всегда улыбаются, а лицо холодное, дерзкое. Нет, она не может довериться Наско, он чужой. А взгляд Христо заставлял ее трепетать от счастья. И главное — она верила ему…

— Оставь, Наско! — сказала девушка с легкой досадой в голосе. — Послезавтра приплываем, кто знает, куда жизнь нас разбросает…

— Ты только слово дай, Лена.

— И что тебе взбрело? Ведь забудешь меня, как только на берег ступишь.

— Клянусь тебе…

— Нет, Наско, сказала тебе — нет! Ты…

Она внезапно сжала губы: "Нет, не понять ему…" Потом посмотрела на него насмешливо.

— Та девушка… все забываю ее имя… весь пароход обегала, тебя ищет.

— Жозефина?

В его голосе послышалась радостная нотка.

— Иди же, Наско, не заставляй девушку страдать.

— Вот как? — рассердился он. В его глазах мелькнул злой огонек. Махнул рукой: — Ты меня гонишь — пойду к ней!

— Ты только того и ждешь, — беззлобно засмеялась Лена.

Наско сердито повернулся и быстро ушел.

Всеми в этот вечер овладело какое-то странное настроение. В кают-компании необычная тишина. Даже там, где играли в карты, никто не повышал голоса. Никто не спорил. Никто не пел песен. Каждый замкнулся в себе, словно все друг другу надоели за долгие дни плавания. Только Жозефина, подсевшая к болгарам, не замечала общей подавленности. Вызывающе закинув ногу на ногу, она то и дело посылала Наско влюбленные взгляды и пыталась разговаривать жестами и мимикой.

— Хоть бы сегодня оставила нас в покое, — недовольно пробормотала Пышовица и посмотрела на мужа, сердито мотнувшего головой. Он перевел взгляд с обнаженных ног мулатки на дочь и с удовлетворением заметил, что Лена увлечена книгой.

Неожиданно тишину нарушили фортепианные аккорды. Вначале они звучали робко и трепетно, потом, окрепнув, уверенней и вскоре заполнили залитый светом зал. Люди встрепенулись, как от электрического тока, настроение сразу переменилось. Взгляды устремились на рояль. Играла немка, недавно дремавшая в углу.

— Румбу! — потребовал кто-то. — Чтоб и мертвые проснулись!

Звонкий голос предложил:

— Пусть танцует Жозефина! Соло!.. Пусть мулатка танцует соло!

Вокруг рояля собралась группа повеселевших мужчин. Пианистка улыбнулась и кивнула Жозефине. Мужчины поспешили к болгарскому столику и шумно стали уговаривать Жозефину на нескольких языках. Девушка со смехом отказывалась, мешая французские, английские и португальские слова. Но настойчивые поклонники не отставали. Жозефина должна танцевать. Кто станцует румбу лучше настоящей бразильянки? Как смеет она отказываться? Пусть подарит свой танец на память о плавании — ведь скоро разлука.

Жозефина улыбнулась и кивнула в сторону Наско — она станцует, если он разрешит. Жест мулатки был так красноречив, что все поняли ее желание. Наско торжествующе взглянул на Лену, но, встретив насмешливые глаза Пышо и Петра, скривил губы. Потом встал и комически церемонным поклоном дал свое согласие.

Молодые люди с ликующими возгласами вывели Жозефину на середину зала и отошли в сторону.