Под музыку Вивальди - [40]

Шрифт
Интервал

Не бывала небыль.
Нет добра во зле.
Были кресты в небе,
а теперь в земле.

«И ты, от срока…»

И ты, от срока
отставший срок,
и ты, осока,
и ты, лесок,
и ты, воочье —
заря без сна,
как белой ночью,
ты днем черна.

Снег

Он сер, как штукатурка,
он серовато-бел,
как с летнего окурка
осыпавшийся пепл —
ишь, сколько налетело —
холмом глядит ухаб.
Захолонуло тело,
и ветхий дух прозяб.

«Обособилась особь…»

Обособилась особь,
но с ногами или нет —
змий не гад – это способ,
это – эксперимент…
Иова расспросите,
сколь божествен искус…
Саваоф искуситель!
Искуситель Иисус!

«Язык из нас…»

Язык из нас
рвут на корню беззвучно,
не речь, а со —
кровенный смысл ее;
не звук – душа
окружена ушами
бездушными,
но слышащими все.

«Я только лирик, потому мой рок…»

Я только лирик, потому мой рок,
мечтать хоть о комедии не впрок —
пусть в ней полупрозрачный персонаж
вдруг вечности заглянет за корсаж,
чтобы под тканью вспученной найти
чуть различимые наземным человеком,
далеким переполненные млеком
холмы ль, ухабы млечного пути.

«Вот в чем напева диво…»

Вот в чем напева диво
насущнейшее – коль
в беспамятстве порыва
ты хладен, как огонь
незримого недуга —
души поверхность, гладь
бестрепетна, как фуга —
пучины благодать.

«Как связанные нитью…»

Как связанные нитью,
они всегда вдвоем —
агония соитья
с самим небытием
(меж ними одночасья
мгновеннейшая синь) —
и к вечности причастья
агония… Аминь.

«Недуг – печная тяга…»

Недуг – печная тяга
из песни в небеса.
Так где ж друзей ватага —
пускай погреется.
Топчан. Пустая полка.
Свеча. Иконостас.
Недуга вся недолга
недолговечней нас.

«Лишь в вере – правда и порука…»

Лишь в вере – правда и порука,
но Молхово лесное ухо,
Петром отрубленное вдруг,
вещественнее всех порук:
чем несуразней, тем вернее,
тем достоверней этот штрих
для нас слепых, как лотерея,
как ухо Молхово глухих.

«Лежала секира…»

Лежала секира
при корени древа
грядущего мира
во знак.
Но высохли корни,
секира истлела,
забыв об исконных
плодах.

«Жизнь состоит из рока…»

Жизнь состоит из рока.
Это так.
Река ль, поток, дорога —
это он:
нас из созвездий
сочетавший мрак
в нас, где невесть,
но где-то заключен.

«Из разбойников трех…»

Из разбойников трех,
трех заблудших овец
одного лишь обрек
на кончину творец,
взят второй в райский сад,
раз уверовать смог,
за Варраву ж распят
сам, о Господи, Бог.

«Дар речи – дар слышанья, слуха…»

Дар речи – дар слышанья, слуха.
И хоть благозвучней ручья
звучала разумно и сухо
стихов запредельность твоя.
Узор твой так тщательно вышит,
красы же невиданной сей
имеющий душу не слышит
посредством улиток-ушей.

«Снег пожизненно сер…»

Снег пожизненно сер.
Дни глядят «из-под льдин».
Жизнь у нас в СССР —
пересчет годовщин —
пятилеток ли гиль,
иль столетья зазор —
и с каких это пор
стала небылью быль?
Пусть не мир – лишь мирок,
но сгорает слепя.
Всяк из нас – только срок:
годовщина себя.

«Но через сорок дён…»

Но через сорок дён
от мира отойдет,
не оглянувшись, он —
всё зная наперед,
в край миновавших тайн,
числа которым несть,
о том, что вечно там
и не случайно здесь.

«Фамильный ли фарфор…»

Фамильный ли фарфор
усадебного пруда.
Фамильно серебро
заиндевевших лип.
И даже просто снег —
его алмазов груда —
всё крадено, всё
вам не принадлежит.

«Внеслужебные деревья…»

Внеслужебные деревья.
Внеслужебная вода.
Первых листьев оперенье
внеслужебно, как всегда.
Внеслужебны облак гребни.
Два по слякоти следа.
Только люди внеслужебны
не бывают никогда.

«Что гробница для пророка…»

Что гробница для пророка —
у него повыше кров —
это памятник и только
злодеяниям отцов.

«Воспоминания, помноженные на…»

Воспоминания, помноженные на
неповторимость бывшего – в итоге
дают забвение. Забвения ж блесна —
как зеркало, в котором столь убоги
действительность и то, что так ясна
она в конце пути, и край дороги.

«Если – где? – да где угодно…»

Если – где? – да где угодно:
иль в метро, иль на проспекте,
даже в доме – за окном ли,
иль за дверью – голытьбе
коридоров – где б ты ни был
поименный? анонимный? —
но – нет-нет – а чей-то оклик
вдруг послышится тебе —
это что-нибудь да значит
пред– иль просто знаменует
ну, а что – известно только
безалаберной судьбе.

«Был человек невидим смерти…»

Был человек невидим смерти,
прозрачен был – невидим смерти,
проточен был – невидим смерти,
и оттого так долго жил.
Но был он до того невидим,
что сам он никого не видел
и, с ней столкнувшись, вдруг увидел
всю смерть – как в небе тьму светил.

«Все началось само собой…»

Все началось само собой,
чей трубный глас позвал на бой?
Все кончилось само собой,
и некому трубить отбой,
папаша…

«Пир горой. Глубока посуда…»

Пир горой. Глубока посуда.
Боже, из одного сосуда
наполняешь Ты до свершенья —
чашу ужаса, чашу блуда,
чашу гнева ль, опустошенья.

««Истлели зерна…»

«Истлели зерна
под глыбами своими»,
курится сор на
разрушенных полях,
даже скоты
ко Богу возопили,
и только ты
безмолвен, словно прах.

«Чуть вдохнет дитя…»

Чуть вдохнет дитя
вечной жизни —
выдыхает плач
человечий.
Вместе с плачем
старец убогий
выдыхает бренности
вдосталь.

«Исчерпанный убог…»

Исчерпанный убог
Иаковлев колодец…
Ветхозаветный Бог —
судья и полководец
раздался до краев
земли, и вы найдете
везде издревний кров
ветхозаветной плоти.

«Так что ж нас ждет, скажи же ради Бога…»

Так что ж нас ждет, скажи же ради Бога —
казенный дом иль дальняя дорога?
могила, что укромнее подлога?

Еще от автора Александр Леонидович Величанский
Времени невидимая твердь. Стихотворения

В 60-е годы в «Новом мире» Твардовского появилась обратившая на себя внимание читателей подборка А. Величанского. А вслед за этим вновь открытый поэт «исчез». На то время, которое принято называть застойным. Изредка о нем напоминала лишь ставшая популярной песня «Под музыку Вивальди».Произведения Величанского, ориентированные на классичность, но при этом не лишенные черт модерна, состоят как бы из едва уловимых звуковых, зрительных и смысловых нюансов, они как бы сотканы из них, запоминаются изысканно-прихотливым исполнением, тонкой, так и хочется сказать — «ручной» работой.


Рекомендуем почитать
Погода в доме

Всех наград Михаила Танича не перечислить: лауреат премии МВД России (1997), лауреат Юбилейного конкурса «Песня года», посвященного 25-летию этой передачи, лауреат почти всех фестивалей «Песня года», Национальной музыкальной премии «Овация» (1997); в 1998 году Михаил Танич награжден орденом Почета, в сентябре 2003 года ему было присвоено звание народного артиста России. Но главной, самой дорогой наградой для поэта во все времена является всенародная любовь и признание, его стихи живут в песнях и сердцах…



Сердце солдата

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Стихи, Тексты песен

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Песни с кассеты "Дембельская - 1"

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Песни про Карабах, Афганистан, армейские

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Песни Заратустры

Другая сторона творчества великого немецкого философа Фридриха Ницше – стихотворения и песни, посвященные Заратустре, поэзия глазами философа, соединение истории, мифа и современности. Философская идея, облеченная в поэтическую форму, создает собственную оригинальную мифологию, наполненную драматическими притчами, ироничными афоризмами и полемикой с другими поэтами.


Тихая моя родина

Каждая строчка прекрасного русского поэта Николая Рубцова, щемящая интонация его стихов – все это выстрадано человеком, живущим болью своего времени, своей родины. Этим он нам и дорог. Тихая поэзия Рубцова проникает в душу, к ней хочется возвращаться вновь и вновь. Его лирика на редкость музыкальна. Не случайно многие его стихи, в том числе и вошедшие в этот сборник, стали нашими любимыми песнями.


Венера и Адонис

Поэма «Венера и Адонис» принесла славу Шекспиру среди образованной публики, говорят, лондонские прелестницы держали книгу под подушкой, а оксфордские студенты заучивали наизусть целые пассажи и распевали их на улицах.


Пьяный корабль

Лучшие стихотворения прошлого и настоящего – в «Золотой серии поэзии»Артюр Рембо, гениально одаренный поэт, о котором Виктор Гюго сказал: «Это Шекспир-дитя». Его творчество – воплощение свободы и бунтарства, писал Рембо всего три года, а после ушел навсегда из искусства, но и за это время успел создать удивительные стихи, повлиявшие на литературу XX века.