Под музыку Вивальди - [10]

овец и коз, верблюдов и коров,

волов, рабынь, рабов… Но Ты пометил

наших овец… И под родимый кров

мужа направил отчим ужасом не Ты ли?

Я не украла, я лишь пленила их,

чтобы они нас снова не пленили.

Бог Авраама, наверно Ты простишь

своей рабе ребяческую хитрость.

Муж мой Лавану разгневанному рек,

в страхе своем он рек ему: «Убит пусть

будет укравший». Но настигавший рок

Ты отвратил от рабы раба Господня

и посрамил истуканов – под седлом

и подо мной… Ты Свой завет исполнил —

скоро Ты дашь нам обетованный дом.

Ты с господином моим в ночи боролся

и пощадил Иакова, хоть Ты

наверняка сильней и выше ростом…

Не замечаю я этой хромоты.

Я их украла невзначай, о, Иегова!

Бог Авраама, приближается Исав…

Ты от отца нас спас, спаси нас снова,

крепким щитом надежде нашей став.

…Вот он – Исав. С залысинами плечи.

О, Иегова, я сделаю добро!

Вот господин мой пошел ему навстречу,

семь раз склонясь и хромая на бедро.

Недоуменье

Бледнеет и скалится, грозно трясет бородою —

ревнует – ни за что ни про что, ревнует, ну, стоит

мне с кем-нибудь слово сказать, улыбнуться кому,

ревнует и, стало быть, любит, одно не пойму:

ведь ежевечерне так просто дается ему же

из бездны своей коммуналки вести меня к мужу —

вести меня к мужу, о, Господи, прямо в кровать,

прощаться у бензоколонки и не ревновать.

Подземная нимфа (2)

О, нимфа, под землею тесно:

колышется людское тесто,

заранее сюда попав.

В газете сказано, что прав

лишили правдолюбцев в Чили

и что канадцев мы побили…

Но в центре так тебя сдавили,

что оборвался телеграф.

Рука

Дерев нерукотворны своды.

Нерукотворны формы трав.

Нерукотворные породы

камней без граней и оправ.

Нерукотворная подруга —

нерукотворный плод округлый

она срывает свысока…

и потянулась к ней рука.

Сестры

В угловую толпу протолкавшись —

и поближе, поближе бы каждой —

раскрывая глаза на призыв

и про тяжесть авосек забыв,

под дождем накренившимся мокнут,

но не прячут от ливня лицо,

нет – глядят Филомела и Прокна

на попавшего под колесо.

Членство

Нет, что ты, я переспала

со всеми нациями нашей

империи, а как иначе

узнать, какая удала?

И лучше всех, но ты не смейся —

не ингуши, не адыгейцы —

евреи! – в этаких делах

способней всех – я проверяла:

их было у меня навалом —

все – закусивши удила.

…Но вышла замуж я на вид

нелепо: он – рязанский малый,

хоть член ЦК[4], но членства мало…

К тому же он – антисемит.

Роман

Забыла я эту историю вовсе.

Десять лет прошло. Или семь. Или восемь.

Однажды изменишься так,

что дело уже не в летах.

Теперь и припомнить то время мне не с кем.

Была физкультурницей я в пионерском

концлагере. Помню едва:

березы, зарядка, трава.

И что за напасть – я влюбилась в мальчишку.

Тринадцати лет ему не было. Слишком

он был – непонятно какой.

Глядеть ли со взрослой тоской

умел ли, быть может, сама тосковала

в ту пору я? Этакий худенький малый.

Да что там – без всяких химер —

он попросту был пионер.

Но только глядел на меня без утайки

глазами своими. В разорванной майке,

в каких-то дурацких трусах

и в галстуке красном – во страх —

повязанном прямо на грязную шею.

Принес он мне лилии, без разрешенья

сбежав неизвестно куда —

в округе – ни рек, ни пруда.

Два слова друг другу сказали едва ли

за лето – всё бегали да приседали.

Была я – что надо: стройна.

Но знал он, что я влюблена.

Я с Толькой спала, с баянистом, но это

совсем не вязалось с моим шпингалетом,

и он не сердился на нас,

и даже помог нам не раз —

как там говорили, «стоял на атасе»,

ну, словом, стерег затаившихся нас он

в орешнике за костровой

поляной, как впрямь часовой.

Но прыгал в длину он и вывихнул руку.

От боли не спал. И вот впрямь, как физрук,

от Тольки к нему по ночам

ходила, чтоб он не скучал.

Сопели, нашкодившись вдоволь, ребята.

Смывался на танцы красавец-вожатый.

На койку присев, как сестра,

молчала я с ним до утра.

Раз только сказал, что со мною не больно.

Я шепотом этим была так довольна,

так счастлива – ну и дела —

что после сама не спала.

Так промолчали три долгие ночи,

чуть видя друг друга, но чувствуя молча,

средь детской нетронутой тьмы.

И, кажется, плакали мы.

Крещенье

Две девы ночью топят воск.

Темно: лишь слабый блеск волос.

Взаимную оставив злость,

судачат безумолку

про друга милого, про грим,

про то, как в страсти мы горим…

Но то не воск, а стеарин,

и обе – комсомолки.

Сходство

На сходстве бусинок основан принцип бус.

В ней многое напоминало совесть,

красу напоминало, тонкий вкус…

А совестью ли, вкусом ли, красою

она сама напоминала – ну-с,

кого она тебе напоминала?

Да мало ли кого… И впрямь не мало —

сказал бы да обмолвиться боюсь.

Она любила каждого из тех ( десять стихотворений )

1

Она любила каждого из тех,

кого она любила, так, что грех

нам говорить здесь о грехопаденье.

Как мужа. Как отчизну. Как в мечтах

любить возможно. Так, как смертный страх

иные любят. Так, как наслажденье

она любить умела… И ее

ВСЕ помнили, хоть каждый за свое,

но все – как полубред, как наважденье.

2

Она любила каждого из тех,

кого она любила – без утех

каких-либо: спокойно, домовито —

все было выстирано, вымыто – успех,

казалось ей, достигнут. Но они-то

не понимали этого – у тех,

кого она любила, были виды

совсем иные на нее – ни-ни:

она их отгоняла, и они

все проходили быстро, как обиды.

3

Она любила каждого из тех,

кого она любила – больше всех,