— Так сложились обстоятельства. Этого бы не было, — он помолчал, — если бы у меня была своя семья.
— А почему так получилось? Я хочу сказать, вы же не молодеете… — Мейзи резко замолчала и закусила губу.
Он рассмеялся.
— Возможно, я и кажусь вам очень древним, Мейзи, но мне только тридцать четыре.
— Я не это хотела сказать, — успокоила она его, но с иронией подумала, что он совсем не древний, а достаточно привлекательный… — Я… — у нее неожиданно сел голос, — имела в виду, что было бы неплохо уже остепениться, правда? И возможно, вам нужно…
Он насмешливо взглянул на нее своими серыми глазами.
— Дело в том, что мой отец начал серьезную программу развития корпорации «Сандерсон минерале» за несколько месяцев до своей смерти, и мне придется потратить, по меньшей мере, пару лет, чтобы осуществить ее. А как насчет вас? Какие планы были у вас перед крутым поворотом судьбы?
Она пожала плечами.
— Обычные, мне кажется. Мне нравилась моя работа. — Она вздохнула. — Все было хорошо. Я люблю путешествовать, в прошлом году посетила Мехико и…
Она махнула рукой.
— Расскажите.
— Я начала откладывать деньги, чтобы поехать в путешествие в этом году, но пришлось передумать.
— А по жизни — никакого грандиозного замысла?
— Есть один. Я бы хотела получить степень магистра музыки. Возрастного ограничения нет, к счастью, так что я, возможно, еще смогу сделать это.
— Вы собираетесь жить на пособие матери-одиночки? — не без ехидства поинтересовался он.
Мейзи состроила гримасу.
— У меня есть некоторые средства. Я унаследовала дом моих родителей и яхту, но их родовое гнездо и сбережения моего отца уйдут на выплату ипотечного кредита, который они взяли, чтобы реконструировать этот дом. — Помолчав, Мейзи с усилием добавила: — У меня кое-что останется после продажи обоих домов.
— Скажите мне вот еще что… Вы считали, что влюблены в того парня?
Мейзи сложила салфетку, потом расправила ее и, наконец, кивнула.
— Я то опускалась на землю, то взлетала. Это было так удивительно…
— А как вы относитесь к нему сейчас? Очевидно, теперь вы должны бы злиться и чувствовать себя преданной. А что, если я, скажем, вернул бы его вам?
Мейзи затаила дыхание.
— Я-я не знаю. Теперь это немного напоминает сон, и трудно отделаться от мысли о том… какой легковерной я была. Но думаю, что уже слишком поздно, чтобы возродить… волшебство. И потом… Его можно было бы вернуть только насильно.
— А может быть, и нет. — Раф помолчал. — Что, если он, скажем, вернется по собственной воле, поняв, что не может вас забыть и жить без вас?
— Сейчас я не поверила бы ни единому его слову, — сказала Мейзи, едва слышно.
— Значит, даже ради ребенка вы не приняли бы его обратно?
Она заколебалась.
— Это не привело бы ни к чему хорошему, так ведь? — Мейзи подперла подбородок кулаками. — Если и есть что-то положительное в суровой школе жизни, так это то, что быстро взрослеешь.
Его серые глаза надолго, задумчиво, остановились на ней.
Совершенно естественная, без косметики, с облаком рыжих кудрей, она была, невероятно, привлекательной. Ее кожа была бело-розовой и безупречной, розовые губы — нежными, зеленые глаза — потрясающими.
К тому же, как он теперь знал, под несколько великоватой для нее одеждой скрывалась точеная фигурка с высокой грудью, тонкой талией и прекрасными бедрами…
Раф нахмурился. Почему ему так хотелось поцеловать ее, оставалось для него загадкой. Он относил это на счет акта безумной храбрости Мейзи. Не случайно он почувствовал восхищение, когда, едва не утонув, она еще нашла силы накричать на него. Раф даже пожалел, что оскорбил ее, но…
Не было ли это проявлением защитного инстинкта? А если это так, не попадет ли он в, расставленную Мейзи вокруг него, ловушку?
Пожалуй, решил он, сделав последний глоток пива, не стоит забывать об этом. Он все еще не был уверен в том, что перед ним не талантливая маленькая актриса.
— Я иду спать, — сказал он. — А вы?
— Да. — Она прикрыла рот обеими руками, в который уже раз зевая.
Бухта Хорсшу-Бей была необыкновенно красива подзвездным небом.
Мейзи спала в каюте на носу, где стояли две удобные койки. Она спала и видела сны. Причудливые фантазии, которые заставляли ее делать то, из чего, как ей казалось, она давно уже выросла — бродить, как лунатик.
Вот она встала с койки, вышла из каюты и поднялась в салон. Пройдя вперед, начала медленно и задумчиво подниматься по трапу. Добравшись до верха, легко отперла дверь, ведущую в рулевую рубку, и уже готова была шагнуть на палубу, но ей помешал Раф.
Он не мог бы сказать, что разбудило его, но он вошел в салон, как раз, в тот момент, когда Мейзи, как призрачная тень, начала подниматься по трапу. Он окликнул ее, но девушка не ответила. Тогда он начал подниматься вслед за ней и снова окликнул ее. Она даже не обернулась.
— В чем дело, Мейзи?
Она по-прежнему не отвечала, и он понял, что она идет во сне.
Тихо выругавшись, он осторожно повернул ее и свел с лестницы. Мейзи не сопротивлялась, а, сойдя вниз, прислонилась к нему.
Он прикинул свои возможности. О том, чтобы запереть ее, не могло быть и речи, какая-то часть ее мозга была способна помочь ей справиться с замками. Как же ему помешать ей выйти на палубу, где она могла упасть за борт?
