Под гипнозом - [4]

— Спасибо, Берилл, — сказал я сухо, но она лишь подмигнула и тихо закрыла дверь.

Я вновь переключил свое внимание к Оливии. Она только дошла до кресла и устроилась в нём. На несколько секунд, я замер, и просто смотрел на неё, околдованный, беспомощный под властью её сексуальности. Её движения были настолько чувственными и полностью не вязались с ее холодностью, тактичным приветствием и мрачной одеждой.

Она реально напоминала мне тех насекомых, у которых нет голоса и общающихся посредством вибрации своих тел. Её тело общалось с моим. Вид недотроги, созданный амнезией, был ложным. За фасадом пряталось исключительно сексуальное существо. Разгадка была в поразительно красной помаде. Я отвел взгляд в сторону и, бросив документы на стол, опустился в кресло. Повернулся к ней. Она смотрела на меня как кошка, достойно, независимо и не моргая.

Вблизи, преломляя свет от окна, её глаза были непроницаемы, словно два пятна жидкой ртути. Я не понимал этого тогда, но был уже обречен, как краснокожие индейцы при осаде Форт Пит. Они были обмануты, приняв зараженные оспой одеяла и простыни от своих белых врагов.

— Леди Оливия.

— Зовите меня Оливия. Леди Оливия — это слишком, — она очаровательно сморщила нос. — Это заставляет меня чувствовать себя жутко пафосно.

Я ей улыбнулся. — Нервничаете, Оливия?

— Очень, — она улыбнулась мне в ответ. Отличная улыбка.

— Очень.

— Не надо. Это не больно.

— Ах! Хорошо.

— Ну, тогда давайте посмотрим, что тут у нас, — бегло взглянул на её анкету.

Возраст: 25.

Лекарства по рецепту: нет.

Употребление наркотических веществ: нет. Может просто скрывала.

Светочувствительная эпилепсия: нет.

Каких-либо нервных расстройств нет.

Не курит.

Употребление алкоголя: 2–5 бокалов вина в неделю.

Аллергии нет.

Фобий нет.

Короче, образцовая гражданка.

— Похоже, всё хорошо, — сказал я, глядя на неё. Она снова смотрела на меня как кошка — разгадайте меня.

— Это чудесно. Так вы сможете ввести меня в состояние гипноза?

— Я попробую. Как уже я ранее говорил вашей мачехе, не все поддаются гипнозу.

— Ох! — лишь один этот маленький звук, был целым миром разочарования.

Я откинулся назад в кресле, глядя на неё дружелюбным взглядом.

— Скажите мне Оливия, чего вы ожидаете от нашего сеанса.

Её руки дрогнули.

— Мне хочется вспомнить свое прошлое или, по крайней мере, хотя бы некоторые обрывки.

Я кивнул.

— Вы хоть что-нибудь помните, из своего прошлого?

— Почти ничего. — Я поймал её взгляд, он был рассеян, кожа бледной и говорила она с трудом.

— Что вы помните?

— Мое самое первое воспоминание — моя бабушка. Она курила сигареты с ментолом в гобеленовой комнате. Открыв серебряный портсигар, сунула мне между губ одну сигарету и я притворилась, что курю. Помню ощущения от того, как мятный воздух вышел из фильтра, и ее это забавляло. Помню ее взгляд на меня, сверху вниз. Знаю — она любила меня, также любила её и я.

— Как вы думаете, сколько лет вам тогда было?

Она пожала плечами. — Не знаю, может быть семь.

Но после этих слов, её губы остались приоткрытыми и влажными. Между ними, поблескивали идеальные белые зубы. И вдруг, у меня возникло совершенно безумное желание увидеть её голой и сосущей мой член. Я откашлялся.

— Как скоро после аварии ваша память стала поверхностной?

— Это случилось в больнице, сразу после наркоза. После этого, чётких воспоминаний уже не было. Только мутные впечатления, обрывки.

Ощущение, что я знала этого человека или место, и несвязанные дезориентирующие вспышки образов.

— Дезориентирующие? — переспросил я.

— Да. Выбрав одну вспышку, пытаюсь вспомнить больше, но в итоге, остаюсь только лишь с сильнейшей головной болью. Мой врач полагает, что это нечто посттравматическое. А иногда, я дохожу до точки, когда мой разум становится, словно чистый лист бумаги или будто вижу пустую кирпичную стену.

Снова киваю. — Понимаю. А что насчет снов? Вы видите его во сне?

Она нахмурилась. — Не совсем. Но, я вижу, повторяющийся сон. В нём, я иду вниз по темному коридору. Думаю, что это восточное крыло зала Мальборо, нашего семейного дома, но не уверена. Мне кажется, что во сне я много моложе, потому что мои босые ноги очень малы, а ногти на пальцах покрыты розовым лаком, но они грязные и накрашены кое-как.

Неосознанно она обняла себя. — Подойдя к двери, я неожиданно начинаю испытывать чувство обреченности. Хочу развернуться и уйти, но не могу. Всё моё тело пронизывает страх — я дрожу. Боюсь, что меня стошнит, но поворачиваю ручку и открываю дверь.

Она поднимает дрожащую руку и потирает затылок, будто приглаживает вставшие дыбом волоски на задней части шеи.

— Я оказываюсь в неокрашенной, с голым полом, пустой комнате. В ней ничего нет, кроме кресла-качалки, которое раскачивается само по себе. Так если бы ее кто-то только что качнул. Я чувствую немой ужас, витающий в воздухе, что-то очень плохое случилось в этой комнате. В этот момент, я просыпаюсь в холодном поту, испуганная, растерянная, и создается ощущение, что я в страшной опасности.

Я удивленно уставился на неё. Все было вовсе не так, как казалось мне сначала.

— Посещаете ли вы психиатра?

— Да. Я вижусь с доктором Гринхолф раз в неделю.