Под чужими звездами - [60]
Я не хотел в эту минуту огорчать ее, решив отложить разговор на несколько часов. Напевая «Волгу-реченьку», она умчалась на кухню.
Наконец, только утром, я набрался решимости. Елена стояла у зеркала, примеряя перелицованный жакет.
— Елочка, у меня к тебе разговор.
— Какой разговор? Хорошо я переделала жакет? Идет он мне?
— Елочка! Мне надо тебе сказать, что мы должны на время расстаться.
Елена с улыбкой обернулась ко мне, но тут же улыбка погасла. Испуганно устремив на меня глаза, она спросила:
— Ты покидаешь меня? И надолго?
— На месяца три-четыре. Устроился на пароход, ты об этом знаешь. И он плывет очень далеко, за океан. Зато привезу много-много денег.
Она повторила:
— Ты покидаешь меня. — И заплакала.
— Родная моя! Успокойся. Ты жена моряка. Такова судьба всех жен моряков. Надо же заработать деньги.
— Деньги! Деньги! Ты стал как американец. Я не хочу денег! Мне нужен ты!
— А долг Казинсу? Пойми, девочка, так надо. — Я обнял ее, решившись, высказаться до конца. — Судно идет в Россию.
Она широко открыла глаза.
— В Россию? В Россию?.. Тогда понятно твое стремление, ты хочешь избавиться от меня.
— Не упрекай! Я хочу жить там. Ты приедешь ко мне. Это же решено.
Я начал ее успокаивать, приводя все доводы в пользу моего рейса. Она молча слушала, взяв меня за руки.
— Пусть так. Я верю тебе. Но ты должен вернуться, чтобы вместе ехать в Россию. Не забывай, у нас скоро будет маленький.
— Но нужно еще одно дело сделать. Пойдем запишем наш брак. Это необходимо для будущих виз на отъезд в Советскую страну.
Она обняла меня:
— Это обязательно?
— Да. Кроме того, мало ли что в море может случиться со мной.
— Ты меня пугаешь?
— Необходимо, пойми. — Я боялся, что проговорюсь насчет страховки, которую имеет право получить только жена в случае гибели моряка, но, к счастью, Аленушка легко согласилась.
Вечером этого же дня мы зарегистрировались в мэрии нашего района. Гостями был Петр Иванович с женой, сухонькой старушкой, странно говорившей по-русски, товарищи с «Олимпа», а также две подружки Аленушки из ателье, явно завидовавшие ей.
Два дня пролетели, как один миг.
«Мариголла» уходила в плаванье. Настал час прощания. Команда поднялась на борт, и судно тихо стало разворачиваться от пристани, удерживаясь лишь одним канатом с кормы. Я был у брашпиля, чтобы по знаку боцмана вытащить канат на борт. Аленушка стояла на краю причала. Ветерок теребил ее волосы и подол платья. Мы стояли почти друг против друга. Губы ее вздрагивали.
Раздался свисток боцмана. Береговой матрос сбросил трос с тумбы. Заворочался винт. Я включил брашпиль, канат неуклюже, медленно стал подтягиваться вверх по борту. Все… Связь корабля с землей оборвалась. Винт закрутился сильнее, вспенивая голубую прозрачную воду.
Я неподвижно стоял с опущенными руками, глядя на Аленушку. Она махала платком. Вдруг, подавшись вперед, закричала:
— Помни меня! Помни меня!
Я припал к фальшборту, закричал в ответ: «Помню! Помню!» Но мой голос терялся, судно отходило все дальше и дальше. Я уже не различал ясно Аленушку, и только ее крик звучал в моих ушах: «Помни меня! Помни меня!»
13
Если пароход стар и годится только на слом, дельный судовладелец не ставит его на прикол, а страхует на кругленькую сумму, берет груз и набирает команду. Пароход отправляется в рейс, подальше. Портовое начальство не имеет права выпускать в океан такое судно, но доллары закрывают глаза портовым властям, делают их немыми. Страховой агент также получает долю, и пароход отчаливает, уходит в последний путь, уходит, чтобы больше никогда не возвратиться в свой порт. В первый, даже небольшой шторм в океане старое судно, держащееся на поверхности только благодаря краске, гибнет. Хозяин получает солидную сумму страховки, а команда… До нее нет никому дела. Если моряки сумеют спастись случайно, это их счастье, Они получили хороший аванс, и судовладельца ни о чем не спросят. Все в воле божьей. В шторм гибнут и не такие старые калоши.
Бывалые, опытные моряки избегают работать на таких пароходах. Их называют «кораблями смерти». Только будучи в безвыходном положении, когда деваться больше некуда, поступают на такой пароход. Шенхауэры, вроде Роя Казинса, ищут отчаявшихся матросов и вербуют их на «корабль смерти». Таким кораблем была «Мариголла».
Первые дни рейса океан был спокоен, ласков. Бескрайняя ширь голубого простора казалась зеркалом, по которому медленно скользила наша старушка. И уныние сменялось надеждой, что «Мариголла» благополучно доползет до Владивостока. Судно делало по девять миль в час, и мы завидовали обгонявшим нас легким скоростным лайнерам. С каждой вахтой, с каждым днем я приближался к заветным берегам.
Я буду в России! От этой мысли кружилась голова. Еще недели две — и сойду на родной берег. О, какое это будет счастье! И я старательно высчитывал, когда «Мариголла» пришвартуется у владивостокского причала. Всего надо было пройти около семи тысяч миль. За сутки проплывали двести двадцать миль. Это значит, через двадцать восемь дней будет Владивосток. Только бы океан не рассердился.
Наконец показались сиреневые, в дымке утреннего тумана горы Гавайских островов. Мы приблизились к Малокаи и шли вдоль их берегов, с неповторимо красивыми тропическими лесами. Вошли в пролив Кайви, и в полдень в воротничке белой кипени прибоя перед нами открылся Гонолулу. Я никогда не видел такой красоты. Горы, зелень лесов, голубое безоблачное небо, синева океана — все вокруг было полно безмятежного покоя и очарования. На берегу — нарядные набережные с белыми дворцами в окружении пальм, клумбы с удивительно яркими огромными цветами, бульвары, залитые солнечным светом. На пристани моряков встречали смугло-шоколадные девушки с букетами и венками из этих небывалых цветов.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.