Под чужими звездами - [58]

Я решился отыскать Роя. В обед он обычно сидел в баре своего матросского дома, командуй девчонками-официантками. Еще при входе я заметил мужчину, наклонившегося над столиком. Багровое лицо его свидетельствовало о пристрастии к крепким напиткам. Говорил он басом, раскатываясь на «р» так, что казалось, едет громыхающий пустой утренний трамвай.

Я, стараясь казаться непринужденным, сел напротив него, возвышавшегося в кресле-троне.

— Халло, мальчик! Рад тебя видеть. — Он величественно кивнул мне.

— Мистер Казинс, я хочу вас угостить. Что хорошего есть в вашем баре? Коньяк, мартини? Чего желаете?

Черные его глаза под рыжими бровями подозрительно прищурились, точно он хотел подробнее разглядеть меня. Прикрикнув на официантку, чуть не упавшую с подносом, он сказал:

— Что это ты р-р-разо-ряешься? Еще не было человека на свете, который бы угощал меня просто так, за здорово живешь! Ну если ты настолько добр, то бери арманьяк.

Я подозвал кельнершу и заказал бутылку коньяку и лимон.

— Прошу, садитесь к моему столику.

Казинс высвободился из своего кресла-трона, покосился на вошедшего подвыпившего матроса и тяжко опустился на стул возле моего столика.

— Ну что ж, налей этой отр-равы.

— Разве у вас в баре продают отраву? — попробовал пошутить я.

Он ничего не ответил. Мы в молчании выпили по рюмке душистого напитка.

— Что же ты хочешь? — спросил он, вытерев губы белым большим, как флаг, платком, наполняя свою рюмку.

— Мистер Рой! Я знаю, как трудно устроиться на судно дальнего плавания без рекомендации. Но, может, у вас найдется местечко? Я в долгу не останусь. Сами понимаете. Мне необходимы деньги.

Он пожевал губами, спрятал платок в карман и спросил:

— Почему вдруг? Разве тебе надоел твой самовар?

— Доллары нужны. И очень много.

— Кому они не нужны, хотел бы я знать. — Старый шакал усмехнулся, спросил: — Может, ты жениться собираешься? Так у меня есть бабенка, молодая, но подпорченная немного. Зато у нее десять тысяч капиталу. Хочешь, познакомлю, за это мне двадцать процентов.

— Я женат и жду ребенка.

— Тогда можно разговаривать. Ах да, вспомнил. Ты женат на дочери покойного старика Правдина. Хороший, порядочный был человек. Ну, и что ты хочешь?

Я выложил Казинсу всю историю с домиком. Он допивал арманьяк, свиными глазками посматривая на входивших посетителей, и словно не слушал меня.

— О’кэй, твое счастье! Ты попал вовремя. Я тебе дам эту тысячу долларов под залог, а ты мне возвратишь полторы. А чтобы тебе легче было расплатиться, устрою тебя на «Мариголлу». Отличное судно. Высший класс!

— Что вы, мистер Рой! Эта старая калоша едва держится на воде. Ее из порта не выпустят дальше «Золотых ворот».

— Не твое дело, выпустят или не выпустят. Не болтай лишнего. Да, она держится почти на краске, но рейсов с пяток еще сделает. Черед неделю выходит в плавание. Только из уважения к памяти Правдина могу тебе устроить это дельце.

Я решительно встал.

— Нет, мистер Рой, не подходит. Идти на верную гибель. Не согласен.

— Дело твое. Сядь, не ершись. Во-первых, дают вперед матросское жалование за три месяца. Вот тебе часть твоего долга. В течение года ты расплатишься со мной под залог твоего домика. Если утонешь, имеешь шанс получить страховку. Не ты, конечно, а твоя женушка. А вернешься живой — твое счастье.

Он раскатисто засмеялся.

Я в нерешительности сел. Казинс был по-своему прав. Если погибну на этой «Мариголле», то Аленушка получит страховку и уплатит за домик. Нет. Я хочу жить. Ни за что не пойду на этот плавучий гроб. Надо искать другой выход. Но какой? Куда еще обратиться? Петр Иванович денег не даст, потому что дела с «Олимпом» плохи. Скоро судно пойдет на слом. Подняв голову, я машинально спросил:

— А куда отплывает «Мариголла»?

— Во Владивосток.

— В Советский Союз? В Россию?

— Да! Чего ты так встрепенулся? Тебе не надо много пить этого арманьяку, а то совсем сдуреешь. Давай лучше допью за твое здоровье.

— Мистер Рой! Я согласен наняться на «Мариголлу».

Он посмотрел на меня. Равнодушно отодвинулся от стола.

— Вот это дельный разговор. Раз готов, то заходи в мою контору. И помалкивай. Придешь к вечеру. Съездим к тебе, посмотрю, что за дом, стоит ли за него давать. Оформим все документы. И, смотри, уговор дороже всего. Не отдашь в срок деньги, я домишко отберу.

— Нет, нет, сэр! Я согласен.

Когда я приехал домой, Аленушка при всей своей проницательности ничего не заметила. Она даже ни о чем меня не расспрашивала, довольная тем, что я веселый. Но эта веселость далась мне нелегко.

Назавтра мы с Роем Казинсом все оформили в конторе. Меня зачислили матросом на «Мариголлу», минуя все препятствия, не посмотрев даже мою мореходную книжку. Тут же, не выходя из конторы, старый усатый капитан выдал мне триста долларов.

Я воспрял духом. Этих денег Аленушке хватит, пока я в рейсе. Казинсу буду отдавать ежемесячно по пятьдесят монет.

Я пошел на «Мариголлу». Она стояла у лесной гавани. Ее загружали ящиками с машинами и станками. Неважный был вид у старой посудины, но раздумывать уже не приходилось. Казинс захватил меня в свой «паккард», и мы поехали ко мне.

Аленушка радостно вспыхнула при виде моего раннего появления, но, увидев незнакомого человека, сразу стушевалась. Казинс галантно поцеловал ее руку, и она еще больше смутилась. Пролепетав что-то, убежала на кухню, а Рой Казинс, плотно усевшись за стол, критически, как мне казалось, осматривался.