Поцелуй воина - [9]

Все трое вопросительно на нее посмотрели. Она сказала это по-английски. Мало кто на Апеннинах говорил по-английски, и эти святые отцы не выразили никаких признаков понимания. Она попыталась снова задать вопрос на романском:

– Donde esta Jacob?

Габриэль подсадил Фернана в седло и, натянув вожжи, намотал их на луку своего седла. Избавившись от одной обузы, он повернулся к Аде.

– Твой друг Джейкоб находится на пути в столицу.

– В Сеговию? – спросила она.

– Донья Вальдедрона при дворе короля Альфонсо, и он поехал туда, чтобы встретиться с ней.

Предательство, как осколок стекла, вонзилось в ее сердце. Верный, надежный и обожающий Джейкоб был в Толедо ее единственным настоящим другом. Большинство подозрительно относились к ее образованности, а остальные думали, как использовать ее в своих целях. Она балансировала между ними всеми, чтобы завоевать расположение вдовствующей графини, рассчитывая на Джейкоба как на достойного доверия наперсника.

А когда жажда очередного глотка настойки брала верх, она могла рассчитывать на его заботу и осторожность.

То, что он мог покинуть ее ради прекрасной и благородной дамы, оставив этим людям, было похоже на предательство ее сестры – Мег предпочла Уилла Скарлетта своей родной плоти и крови.

Но если Джейкоб решил обойтись с ней так жестоко, она забудет о нем так же легко, как они покинули Англию. Она ничего ему не должна.

– Ну, теперь я знаю, где Джейкоб, – коротко бросила она. – Но где мы? И кто вы такие?

– Мы братья ордена Святого Сантьяго, находимся на пути в Уклее, – ответил Габриэль. – В твой новый дом.

– Вы сошли с ума?

– Не кричи.

Теплый весенний ветер разметал ее волосы.

– Мой дом в резиденции ее сиятельства в Толедо. Там мои вещи, и я требую, чтобы меня немедленно вернули туда.

– Твои вещи вместе с тобой в повозке, – сказал он. – И мы не вернемся в Толедо.

– Это возмутительно!

Он поднял черную бровь. Некоторые люди сопроводили бы это движение улыбкой или ухмылкой, но на его лице не дрогнул ни один мускул.

– Интересно, где бы был сегодня твой дом, если бы Джейкоб не спас тебя от того аукциона?

Аукцион. Воспоминания и страхи нахлынули на нее. От унижения по коже побежали мурашки, но кровь закипела.

– Неужели ни у кого из вас не осталось хоть капли сострадания?

Габриэль смотрел на нее, как смотрела бы статуя. Пожилой мужчина покачал головой, на стареющем лице появилась жалость.

– Дитя, это для твоего же блага, – сказал он.

– Более того, она сама устроила себе это. – Габриэль шагнул ближе к повозке, его белое одеяние развевалось как парус. – Скоро ты будешь страдать еще больше.

– Что вы имеете в виду?

– Твой приятель Джейкоб приедет за тобой через месяц. Моя задача сделать так, чтобы к его возвращению ты была в безопасности и свободна от опиума.

Никакого опиума. Никакого освобождения. Только ужасная боль от воздержания и безысходное отчаяние, когда она снова поддастся ему. Всегда поддавалась.

Снова ночные кошмары.

– Вы не можете сделать этого!

– Я собираюсь это сделать, – сказал Габриэль, – с твоей помощью или без нее.

– Вы собираетесь держать меня пленницей?

– Я буду более добрым хозяином, чем любой из тех, кто купил бы тебя вчера вечером.

Она попыталась вскочить, но две руки, твердых как железо, удержали ее за плечи. На мгновение, короткое как проблеск молнии, они были лицом к лицу. Как и волосы, его глаза отблескивали другими цветами – цветами заката и высокогорного плато. В этих глазах она не увидела ни намека на сочувствие или доброту. Только гнев.

Зеркало. Отражение ярости, такой же глубокой, как ее собственная.

А потом он толкнул ее мощными руками, и она оказалась снова в повозке. Ада поморщилась, но на губах промелькнула улыбка. Все-таки он не так уж бесстрастен.

– Мы должны до темноты приехать в Епес, это на полпути к Уклесу. Сиди молча, или я свяжу тебя и заткну рот. – Габриэль отступил назад и издевательски изобразил поклон. – Выбор за тобой.

Ада со злостью посмотрела на всех троих. Габриэль стегнул лошадей, снова направляя их по дороге на восток.

Он ехал впереди остальных, спина прямая, взгляд не отрывается от безграничного горизонта. Однако его возбужденный разум все время возвращался к Аде, как жаждущее животное к ручью. Королевы смотрели на своих подданных с меньшим высокомерием, чем она. Впрочем, Габриэль не был обязан опускать взгляд и подчиняться ее приказам.

Негодование кипело в его теле, каждая частичка его восставала против послушания, которое дал ему Пачеко. Ему придется жить с этой тяжкой ношей или рисковать вернуться в мир, где его жажда мести будет царствовать безраздельно. Орден удерживал Габриэля от совершения убийства.

В Уклесе его клятвы соблюдать было гораздо легче. Если не считать того, что она тоже будет там, принеся с собой искушения.

Нет. Эта мокрая крыса, эта женщина была почти что шлюха, несмотря на дорогую одежду и высокопоставленных покровителей. Очистившиеся от действия опиума, ее глаза не содержали ни намека на то опьяняющее умиротворение, которому он позавидовал. Все это была ложь. Она была женщиной, разрываемой пороком, и чары, которыми она окутала его в борделе, слава Богу, разрушились.