Толедо, королевство Кастилия
Весна 1201 года
Ада из Кейворта жадно смотрела на коробочку мака, которую аптекарь перекатывал в своих костлявых пальцах.
– Что вы хотите, чтобы я сделала? – спросила она его по-арабски.
Хамидаль Баланси вертел маковую коробочку снова и снова. Лучи солнца, пробивающиеся в дверь, оставляли в тени его старое бородатое лицо. Но она видела эти ненасытные глаза и циничную улыбку.
– Когда был твой последний глоток, inglesa? Англичанка.
Она облизнула пересохшие губы, бросив взгляд на его расширенные зрачки.
– Два вечера назад.
– А-а, – произнес Хамид, и его улыбка стала шире. – Я не завидую твоим страданиям ночью.
– Тогда не заставляй меня страдать. Дай этой настойки.
– Вопрос не в том, что я хочу, чтобы ты что-то сделала ради нее. – В его резком голосе не было ни капли жалости. – Наоборот, я хочу спросить, что ты готова сделать.
Узкий альков в глубине лавки аптекаря сомкнулся вокруг нее. Ада сжалась, покрытые гобеленами стены нависали над ней. Лучи яркого послеполуденного солнца освещали обтрепанные края гобелена, закрывавшего вход, сияя вокруг него как корона и наполняя воздух запахом нагретой шерсти. Сидя на россыпи потертых парчовых подушек, Ада обхватила руками колени и сосредоточилась на бледно-зеленом плоде.
– Пожалуйста. – Умоляющее слово царапнуло ее пересохшее горло. – У меня нет денег.
– Хуже того, красавица. У тебя есть долги. Большие долги отвратительным людям.
В ее груди вспыхнул огонь паники, соперничающий с дрожью.
– Мои долги тебя не касаются.
– О нет, касаются. Если я дам тебе настойку бесплатно, тебе не придется просить о еще одной ссуде. – Хамид ковырнул выпуклый шов маковой коробочки кривым ногтем, выдавив несколько капель похожей на молоко жидкости. – Твоим кредиторам не понравится, что я отнимаю у них хлеб.
– Разве им обязательно знать? – Нелепый тихий шепот прозвучал как будто не ее голос.
– Они всегда знают. Эти люди, которым ты должна, – глаза и уши Толедо, и вовсе не те благородные придворные, которых ты считаешь своими покровителями. – Он поднял кустистую седую бровь. – Почему ты не попросила денег у доньи Вальдедроны?
– Она в Алькасаре, в Сеговии, вместе с королем Альфонсо, и с ней почти все домашние, – ответила Ада. – Но даже если бы она была здесь, я никогда не смогла бы попросить ее о такой услуге.
– И тебе больше нечего продать?
Она подумала о манускриптах, тех, которые стащила у Дэниела Морли, своего учителя. Благодаря английскому ученому они с Джейкобом нашли покровительство у графини Вальдедроны. Он почти год обучал Аду полудюжине иберийских языков. Остатки совести не позволили ей принести с собой его манускрипты. Они остались лежать в сумке в ее комнате. Теперь она жалела, что не взяла их.
– Нет. У меня ничего нет.
Он рассмеялся без веселья, это было похоже на крик вороны.
– Тем более жаль. Нам придется прийти к некоему соглашению, тебе и мне.
Крепкими и уверенными, несмотря на возраст, пальцами Хамид взял миску с низкого столика и положил в нее мак. Он толок в ступке хрупкий незрелый плод до тех пор, пока не осталось ничего, кроме болотно-зеленых волокон, плавающих в кремовом соке. Он добавил еще две маковые коробочки, растер их и залил смесь вином. Струясь по миске, темно-бордовое вино посветлело. Перелив жидкость во фляжку, он добавил по щепотке кардамона и гвоздики.
Ада жадно наблюдала за его действиями. Она представляла, как пробует мутный терпкий настой, ощущая блаженное освобождение. Облегчение захлестнуло ее. Скоро. Скоро она освободится от мучений бесконечных снов, этих ужасных еженощных кошмаров.
Единственным оставшимся вопросом было, что Хамид потребует от нее. Она закрыла глаза. Отдаленная часть ее разума – та часть, что парила над болью и неутолимым желанием, – помнила совершенно другую жизнь. Ада из Кейворта, филолог. Переводчик. Англичанка, которая когда-то жила не только ради опиума. Но ради чего она тогда жила? Она уже не могла вспомнить, и это только усиливало ее отчаяние.
И что сделает Джейкоб, когда узнает? Он просил ее только об одном. Одно смешное безвредное обещание ради ее собственной безопасности. А она не смогла сдержать его.
Хамид завинтил фляжку. Жидкость заплескалась, когда он тщательно встряхнул ее. Его седая бороденка тряслась в такт движениям. Наблюдая за ним, Ада осознала неумолимую правду. Она жила ради этой бутылочки. Она сделает что угодно ради нее, и к черту последствия.
– А теперь маленький вопрос, – сказал он.
– Все, что попросишь. Я найду способ заплатить.
От его крысиной улыбки по ее рукам побежали мурашки – или это из-за болезни? Все, что угодно, только не эта тошнота из-за лишения наркотика.
Если понадобится, она пырнет этого седого аптекаря в шею и украдет его товар. Однажды она уже убила, и воспоминания о кровавом конце шерифа Финча каждую ночь посещали ее. Украшенный драгоценными камнями кинжал Финча все еще висел на ее поясе. Последняя ценная вещь, которая у нее осталась. Но она не могла расстаться с этим мрачным сувениром, талисманом против тех, кто захочет повредить ей.
От напряжения свело мышцы. Она сжала кинжал, рукоятка с рисунком из инкрустированных драгоценных камней и выпуклых завитков впилась в ее влажную ладонь. Один точный удар, и Хамид упадет мертвым. Один быстрый удар, и она украдет все маковые головки в его лавке.
