– Спасибо, – ответила я. – Она занемогла и вернулась домой, а я не догадалась взять ее корзины.
Он кивнул, как будто я сказала что-то важное, а потом скользнул глазами по моим плечам и обнаженным рукам. Сорочка мгновенно показалась мне совсем не такой благопристойной, как раньше, но все равно я не могла ничего исправить. Моя рубашка, вместе с кинжалом, была брошена на седло Отто. Я подошла ближе, чтобы забрать корзины, стараясь не думать о румянце, залившем мне лицо.
Конь под ним был настоящим великаном, мой равианский жеребец рядом с ним выглядел бы, как пони. В таких ценится не резвость, а сила и даже устрашающий вид. Рейф сидел в седле очень высоко, ему пришлось нагнуться, чтобы я могла дотянуться до корзин.
– Прости, если я нарушил твое уединение, – сказал он, отдав их мне.
Извинение застало меня врасплох. Его голос звучал ровно, вежливо, ничего общего с вчерашней озлобленностью.
– Не следует просить прощения за любезность, – ответила я, подняв голову, а затем… не успев запретить себе говорить, я услышала собственный голос, который предлагал ему остаться и напоить коня. – Если вы располагаете временем, конечно.
Что я творю? Что-то в этом человеке меня пугало и настораживало, но в то же время было в нем и нечто притягательное, настолько, что я забыла об осторожности.
Брови у Рейфа поползли вверх, когда он услышал мое приглашение, и я взмолилась, чтобы он ответил отказом.
– Пожалуй, я располагаю временем, – произнес он. Потом он соскочил с коня и отвел его к озерцу, но тот только фыркнул, понюхав воду. Жеребец был пегий, черный с белым, и, хотя своими грозным обликом внушал страх, все же был невероятно красив. Никогда еще я не видела такого прекрасного скакуна. Его шерсть лоснилась, а великолепные щетки[1] на передних и задних ногах поднимались и ниспадали сияющими белыми облаками, когда он скакал. Бросив поводья, Рейф обернулся ко мне.
– Вы с Гвинет собираете ягоды?
– Они понадобятся Берди для праздника.
Он подошел ближе, на расстояние вытянутой руки, и осмотрел каньон.
– Так далеко от постоялого двора? Неужели ближе ничего не нашлось?
– Таких ягод, как в этом каньоне, нет нигде, – твердо отвечала я. – Здесь они вдвое крупнее.
Он смотрел на меня так, словно не слышал моих слов. Я поняла – сейчас что-то произойдет. Мы вперились в глаза друг другу, как будто наши воли сцепились в каком-то таинственном поединке – я чувствовала, что если отведу взгляд, то проиграю. Наконец, Рейф опустил глаза, с почти виноватым видом, покусывая нижнюю губу, и я перевела дух.
Его лицо смягчилось.
– Не нужна ли помощь?
Помощь? Я неловко перехватила корзины, уронив одну.
– Сегодня настроение у вас заметно лучше, чем вчера, – заметила я, присев и шаря вокруг себя рукой, пытаясь ее нащупать.
– Мое настроение и вчера не было скверным.
Я выпрямилась.
– Было. Да и вели вы себя, как неотесанный мужлан.
Уголки его рта медленно поднялись в усмешке, той же самой невозможной, надменной, полускрытой усмешке, что и вчера.
– Ты удивляешь меня, Лия.
– Чем же? – спросила я.
– Многим. Например, тем, что так ужасно боишься кроликов.
– Боюсь кроликов?.. – Я растерянно мигнула. – Вы не должны верить всему, что болтают люди. Паулина известна тем, что щедро приукрашивает правду.
Он неспешно потер подбородок.
– Разве не все так поступают?
Я присматривалась к нему, не менее внимательно, чем к Гвинет, изучала, и все же Рейф оставался даже большей загадкой, чем она. Каждое его слово звучало весомо и, казалось, таило скрытый смысл.
А Паулина еще ответит мне за все, начиная с рассказа о кроликах. Я решительно направилась к ягодным кустам. Поставив одну корзину на траву, начала собирать ягоды во вторую. Сзади раздались шаги. Рейф подошел ближе, поднял свободную корзинку.
– Предлагаю перемирие. Временное. Обещаю не быть неотесанным мужланом.
Уставившись на куст ежевики прямо перед собой, я изо всех сил старалась не расплыться в улыбке.
– Перемирие, – ответила я.
Стоя совсем рядом со мной, Рейф сорвал несколько спелых ягод и бросил их в мою корзину.
– Я не занимался этим с самого детства, – заметил он.
– В таком случае у вас неплохо получается. И в рот еще ни одной не положили.
– А что, можно было так делать?
Я отвернулась, скрывая улыбку. Он говорил весело, даже игриво, хотя и трудно было в такое поверить.
– Нет, так делать нельзя.
– Тем лучше. К тому же это не самый соблазнительный для меня вкус. Там, откуда я родом, такие ягоды редки.
– И что же это за места, если позволено будет спросить?
Его рука зависла над ягодой, точно решая, срывать ее или оставить. В конце концов он все же решил сорвать ее и объяснил, что его родина – маленький городок на самом юге Морригана. Я поинтересовалась названием и услышала в ответ, что городишко так мал, что не имеет названия.
Было совершенно ясно, он не желает вдаваться в подробности того, откуда он родом. Что ж, возможно, он, как и я, бежал от неприятного прошлого, но это не означало, что я обязана принимать его россказни за чистую монету. Можно немного поиграть, решила я.
– Город без имени? В самом деле? Какая удивительная история.
Я ждала, что он начнет выкручиваться, и он меня не подвел.
