Побратимы - [19]

По тающему над опушкой дымку Эльмурза определил место самоходки и трижды выстрелил из пушки. Там громыхнул взрыв, показалось пламя — горела вражеская самоходка. «Одна или еще есть?» — мелькнула мысль, но тут же другая, более острая заслонила первую: «Аркадий! Что с ним?..»

Приказав экипажу третьей машины вести наблюдение за опушкой леса, Эльмурза выпрыгнул из танка.

Командир подбитой машины и стрелок-радист, обжигаясь, тащили через люк побледневшего Карасева.

— Карасев, ты жив?.. Аркадий, что с тобой?.. — спросил Эльмурза.

Карасев молчал, руки его безжизненно свисали. Эльмурза глянул на непокрытую шлемом голову и оцепенел: темный осколок металла с острыми краями торчал из темени Аркадия, сочилась кровь.

— Аркаша, дружище, очнись!.. Ну, не молчи! — тряс друга за плечо Эльмурза. Он понимал, что просьба тщетна, и все равно повторял:

— Ну, очнись же! Открой глаза, Аркаша!

Командир подбитой машины, виновато опустив глаза, несвязно оправдывался. Эльмурза не слушал его.

— Я отомщу за тебя! Ох и отомщу! — скрежеща зубами, шептал Эльмурза, и крупные мужские слезы катились из глаз.

Нет на свете дружбы крепче той, что родилась между двумя воинами, дружбы, спаянной огнем сражений, дружбы самой надежной, самой испытанной и дорогой. И страшен врагу тот, у кого он отнял друга.

Карасева накрыли брезентом.

Эльмурза не знал, куда ему деться от боли, сжимавшей сердце. Он жаждал мести, и гнев его был страшен.

Доложив в штаб о том, что один из танков вышел из строя, Эльмурза запросил разрешения командования двигаться дальше.

— Действуйте, товарищ Джумагулов!.. Действуйте!

Услышав голос подполковника, он почувствовал облегчение. Теперь он знал, что ему нужно делать. Он обошел опушку леса, ввел танки в березняк, замаскировался и стал выжидать: не появятся ли преследователи — вражеские самоходки. Враг не появлялся. Тогда он вывел танки на дорогу и на предельной скорости ворвался в село. Машины промчались по главной улице. Врага и тут не оказалось. Эльмурза развернул танки и на малой скорости возвратился к центру села. Увидев на одном из домов черную доску с белой готической надписью «Комендатура», Эльмурза остановил танк и прострочил дом пулеметной очередью. Из рам со звоном посыпались стекла.

Узнав о том, что в селе наши советские танки, жители выбирались из подвалов и землянок, выходили из лесу и со слезами радости обнимали танкистов, целовали и пожимали им руки. Седобородый старик подошел к Эльмурзе и, протягивая на белом полотенце маленький, величиной с два кулачка, каравайчик черного хлеба, на котором стояла солонка с крупной солью, сказал:

— Спасибо, родные… Спасибо, сынки, за избавление от проклятого изверга.

Он трижды перекрестился и низко поклонился танкистам. Жители рассказали, что, заслышав орудийную стрельбу, фашисты поспешно погрузились на машины и укатили в сторону села Заболотного. Вместе с ними удрал и староста.

Эльмурза зашел в помещение комендатуры. Пахло жженой бумагой. На одном из столов настойчиво дребезжал телефон. Эльмурза приложил трубку к уху. В ней зазвучала лающая немецкая речь. Мурза зло выругался по-русски, бросил трубку и вышел на улицу. Со стороны леса доносился нарастающий гул моторов и грохот гусениц.

— Наши идут, — улыбаясь сказал стрелок-радист, стоявший на башне танка.

Эльмурза взобрался на башню и посмотрел вдаль. Из-за поворота дороги один за другим выходили танки и мчались к селу Марусино. На башнях белели номера родного полка.

Над селом догорал угасающий закат. Серая туча черной каймой обволакивала горизонт. Густая вечерняя синева опускалась на поля, на рощу, на село.

В центре Марусина на тихой маленькой площади, обрамленной стройными березками, танкисты похоронили своего боевого друга. Эльмурза стоял с непокрытой головой.

Темное небо вздрагивало от залпов прощального салюта.

* * *

Утром Эльмурза получил приказ перехватить у села Заболотного удирающий штаб дивизии «СС».

Сразу же за селом танкисты наткнулись на эсэсовскую автоколонну и, стреляя из пушек и пулеметов, врезались в нее.

Мощные машины таранили бронетранспортеры и грузовики, сбрасывали их с дороги. Над фашистской колонной несся разгневанный ураган, танки разбивали в щепы автобусы и подминали под себя легковые автомашины.

— За Аркадия!.. Это вам за Аркадия! — выкрикивал Мурза.

Когда остановились у разбитого моста, Эльмурза осмотрелся. Дорога и ее обочины были похожи на свалку, растянувшуюся почти на километр. В хаотическом нагромождении застыли опрокинутые грузовики и автобусы, исковерканные легковые машины самых различных марок и фирм. Три продырявленных снарядами бронетранспортера горели. Синее пламя лизало их камуфлированные бока. Всюду средь железного хлама виднелись трупы в серо-зеленых и черных мундирах, валялись винтовки, автоматы, помятые каски, противогазы, чемоданы. Белыми стайками кружились листки штабных документов.

На все это Эльмурза смотрел с отвращением. Рядом со своей машиной он заметил чуть помятую банку с белой масляной краской. Эльмурза вспомнил, как когда-то вместе с Карасевым писал такой же масляной краской номера на башнях новых танков.

Он соскочил, поднял банку, краски в ней еще оставалось много. Подобрав валявшуюся щепку, он подошел к разбитому бронетранспортеру, стоявшему на самом видном месте, обмакнул щепку в краску и задумался. Забылось нужное русское слово. Эльмурза даже посмотрел в сторону моста: не идет ли кто из танкистов, может, подскажет. Но никто не шел. Танкисты деловито осматривали свои машины, вытаскивая из траков гусениц застрявшие обломки.