Побратимы - [21]

Вечерние сумерки сгущались… Надвигалась ночь. Усталость и нервное напряжение давали о себе знать. Хотелось лечь, закрыть глаза и спать, спать беспробудным сном. Но спать нельзя. Нужно искать своих.

Ориентируясь по звездам и по гулу артиллерийской канонады, они всю ночь шли хлебами туда, где шел бой, где были наши наступающие части.

К утру им удалось добраться к своим. В полдень добрели до расположения танкового полка, но, кроме ремонтников, никого не застали.

— Где наши? — спросил Эльмурза у шофера.

— Как где?.. Известно! Там, где фашисты драпают… Теперь своих не скоро догоним.

Предположение шофера подтвердилось. Только на четвертый день друзья разыскали свой полк.

Когда Эльмурза вошел в блиндаж командира полка, тот, глянув на него, воскликнул:

— Товарищи, посмотрите, Джумагулов опять с того света вернулся!

Подполковник Тидеман крепко обнял Эльмурзу и, не дав ему, как положено, отрапортовать о своем возвращении, заметил:

— А ведь мы было уже того… Считали вас погибшими… Ну, значит, долго жить будете… Что же касается ваших подвигов, товарищ капитан, — продолжал командир полка, — то мы о них сообщили выше. Вы представлены к званию Героя Советского Союза.

Эльмурза был смущен и не знал, что ему сказать. Вспомнив о том, что так и не написал письмо домой, он обратился к командиру:

— Разрешите идти, товарищ подполковник! Письмо нужно родным написать, а то еще вдруг похоронную получат…

— Идите, идите… Мойтесь, переодевайтесь… Возьмите у интенданта капитанские погоны и через часик приходите сюда. Тут мы кое-чем из трофейных деликатесов разжились. Отметим ваше возвращение.

В ту же ночь Эльмурза вместе с разведчиками на трофейном бронетранспортере ушел к Бобруйску. Он удачно разведал место для переправы. Благодаря полученным сведениям, полк легко овладел городом, за что ему и было присвоено наименование — Бобруйский танковый полк.

Вскоре вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР, в котором сообщалось о присвоении Эльмурзе высокого звания Героя Советского Союза. Командование предоставило ему краткосрочный отпуск для поездки в родной Бав-Юрт.

По пути домой Эльмурза заехал на родину Аркадия Карасева.

XIV

На станцию Хасавюрт родные Эльмурзы приехали задолго до прибытия поезда. На перроне было многолюдно. Сюда пришли и односельчане с гармошкой и бубном, и пионеры с горном и барабаном, и рабочие консервного завода со своим духовым оркестром. Были здесь и представители из соседних селений, руководители района и работники райвоенкомата. Словом, весь район пришел встретить героя.

Выйдя на перрон, бабушка Дарай расстелила баранью шкуру и, усевшись на нее, сгорбившись, уставилась слезящимися глазами в ту сторону, откуда должен появиться поезд. Марьям и Зухра, держа за руки Арсена, волнуясь, прохаживались по перрону. Татув была рядом с Темиргереем и бережно, боясь помять, прижимала к груди новую каракулевую папаху.

В стороне от всех, переминаясь с ноги на ногу, стояла Айзанат. Несмотря на теплый осенний день, она зябко куталась в шерстяную шаль. Вид у нее был удрученный. Ее беспокоила мысль: «А вдруг Мурза не простит ей прежних обид?»

Что касается Базар-Ажай, то она, как ни в чем не бывало, суетилась больше всех. Заметив Айзанат, она подошла к ней и, подтолкнув локтем в бок, зачастила:

— Вай, Айзанат, что с тобой? Зять-герой приезжает, а у тебя такой вид, как будто ты ежа проглотила. Чего стоишь в стороне от всех?.. Разве так можно? Его родители могут обидеться. Пойдем к Татув.

Айзанат, пробурчав что-то, отвернулась, давая понять, что не желает разговаривать. Но Базар-Ажай, не обращая внимания, продолжала трещать:

— Если бы я была такой счастливой, как ты… Если бы это мой зять-герой приехал в отпуск, вот, истинный бог, ты увидела бы, как я веселилась и людей развлекала.

Айзанат недружелюбно глянула на Базар-Ажай и, взмахнув руками, проговорила:

— Нет, вы только посмотрите на эту бессовестную. Как это только ты можешь быть и такой и этакой, как шелк двухсторонний. Ты что хочешь, чтобы и я вертелась ветряной мельницей?

Оттолкнув локтем Базар-Ажай, она прикрикнула:

— Иди вертись возле других. Оставь меня ради аллаха! Я свое место сама знаю.

Среди встречающих Эльмурзу был и дед Закарья. Он степенно расхаживал по перрону с кумуэом в руках. На нем была изрядно поношенная черкеска, перехваченная тонким ремешком, украшенным серебряными насечками. Спереди на пояске красовался кинжал в чехле старинной отделки. Подойдя к бабушке Дарай, он наклонился над ней и поздравил с возвращением внука.

Дарай, забыв об усталости и тряске в машине, оживилась и, желая показать, что ее нисколько не удивляет, что Эльмурза стал Героем Советского Союза, сказала:

— Он еще и в колыбели выделывал ногами такие штуки, что я и тогда видела в нем необыкновенного человека. Бывало, как только его ни запеленай, все равно распеленается. Ты, наверно, сосед, помнишь, я же говорила: «Как бы не сглазить, но из него выйдет настоящий мужчина».

Дед Закарья поддакнул и в свою очередь вспомнил о том, как он, провожая в армию Эльмурзу, тоже не сомневался в его храбрости.

Подозвав Марьям, дед Закарья сказал:

— А ты, дочка, оказывается, умница. Далеко видела. Не зря из всех наших парней Мурзу выбрала. Это хорошо, что у тебя есть дар предвидеть.