Побег из Фестунг Бреслау - [103]
— Тааак, — Лангенау не разучился смеяться. — Тем не менее, капитаном ты стал.
— Да ладно, перестань.
— Ну почему? Думаю, что после войны тебя ждет чудесная карьера знаменитого строителя аэродромов с громадным профессиональным опытом.
Шильке пытался отвести глаза, но Холмс приглядывался к нему с явным интересом. Похоже, он не знал суть дела. Нужно было срочно менять тему.
— Я приехал по другому делу.
— Догадываюсь. — Лангенау не желал остановиться. — Тебя выбросили из аэродромного бизнеса, и какой-то другой великий конструктор выстроил столь же идиотский аэродром на Щайтнигер Штерн[66]. Так что генералом люфтваффе ты уже не станешь, а жаль, ведь твой аэродром стоил меньше, к тому же, при случае, вы же ничего и не разломали.
До Холмса уже начали доходить шуточки, потому что он стриг ушами и пытался не усмехаться, что приходило ему с огромным трудом.
— Слушай, — Шильке предпринял очередную попытку отвернуть внимания от собственной личности, аэродромов, бомбардировок и пионерских методик применения фанеры в строительстве скоростных самолетов. — Ты же, кажется, был начальником охраны некоей ячейки, которая занималась упаковкой вывозимых отсюда произведений искусств?
Лангенау неожиданно сделался серьезным. Он уселся на стопке книг, сложенных таким образом, чтобы служить ему стулом, и пригласил гостей занять такие же, похожие.
— Ага, — буркнул он. — Выходит, хоть что-то выяснилось.
— Что?
— Выходит, это ты та самая абверовская свинья, которая испортила Крупманну его лучшую операцию, и вообще, которая в течение многих лет только все вынюхивает и высвистывает рылом йодли[67].
Холмс удивленно глянул на Шильке.
— Господи, а почему ты не говорил, что умеешь свистеть йодли?
— А остальное тебя не удивляет? — возмутился Шильке.
— Соответствует на все сто.
Лангенау начал хохотать.
— Крупманн был здесь сегодня утром, — пояснил он.
Оба изумленно глянули на него. А Лангенау их реакция не удивляла.
— Ну да, он приехал сюда во главе своей «шнапскоманды» и тоже выпытывал про упаковку произведений искусства.
— Шнапскоманды?
— Ну, от его людей несло точно так же, как от него. Водяру глушили, как минимум, половину ночи.
Лангенау задумчиво поднял одну из образовывавших столешницу книжек. «Аркадия. Миф или действительность?» — вот как звучало ее название. На обложке были видны полуголые люди, пляшущие среди древних руин, поросших буйной растительностью. Инстинктивно он поглядел на окружающий их лунный пейзаж. А вот интересно, а не подумал он о том, чтобы раздеться и начать танцевать на развалинах?
— Похоже, до него наконец-то начало доходить, что мир кончается, и, похоже, — он акцентировал это слово — сейчас он задумался над тем как обустроить себе жизнь после этой жизни. А у него, вроде как, все более обосрано, чем у меня.
— А у тебя жизнь тоже обосрана?
Лангенау указал на свои знаки отличия СС.
— Русские вылавливают людей с подобными знаками. А поскольку у меня нет желания посетить их ГУЛАГи, меня это не трогает. Я решил остаться в этом городе, пускай и не в совсем живом состоянии.
— Последний защитник гибнет на крепостных стенах, — слегка поддел его Холмс.
— А может, благодаря этому, будут говорить: «Бреслау сдается последним».
Шильке был просто обязан включиться в этот опасный обмен словами.
— Ты не видишь исторической перспективы. А вдруг станут говорить: «Вроцлав сдается последним»?
Лангенау пожал плечами.
— Во время одной из контратак мы отбили дом, который уже захватили русские. Я увидел, что они делают с гражданскими и показывал это всем, которые желают сдаться.
Шильке тяжело вздохнул.
— А я показывал им, что наши делали в Сталинграде.
— Ты был в Сталинграде?
— Нет, коллега был. После возвращения он сделал все возможное и невозможное, чтобы его направили в какую-нибудь заграничную миссию.
— Ну, и где этот твой коллега находится сейчас?
— Судя по выражению его лица после возвращения из далекой России, сей час он… в далекой Аргентине!
Лангенау отстегнул от пояса фляжку и выпил воды. Шильке инстинктивно сделал то же самое. Солнце, правда, еще не стояло высоко, но делалось все более теплее. Для него — почти что жара, ведь он не мог расстегнуть летную куртку, чтобы не показывать американский пуленепробиваемый жилет.
— Ладно, и чего же хотел Крупманн?
— Помимо того, что от него ужасно несло — при чем, вовсе не любовью к ближнему — он хотел выяснить, знаю ли я, кто стоит за всем этим дурацким делом. Кретин пьяный! Если бы я знал, то не сидел бы здесь все еще живой.
— Погоди, погоди. Ты хочешь сказать, что каждый, который хоть что-нибудь знает, должен погибнуть?
— Нет. Только лишь Крупманн может быть настолько глуп, чтобы желать предложить этим людям свои услуги. То ли, чтобы они помогли ему выжить или же смыться, понятия не имею.
— Извини, но что-то ты ужасно путаешь. Каких еще людей?
Лангенау тяжело вздохнул.
— Ответственных за тот провал с поляками.
— Боже, какой еще провал?
Блин, вы все зациклились на этих упаковщиках. А кому какое дело, что кто-то кого-то убил. Война же идет.
