Побѣдители - [126]

– Нельзя. Ни воды, ни еды, ни оренбургских пуховых шалей. Не стоит навязывать мне игру в бирюльки. Вы прекрасно поняли, что речь не о России. Меня интересуют те, кто готовил вас в Америке.

– Ненавижу вас всех!! – Костер сорвался на крик. – Ненавижу, с детства, с первого вздоха, с первой картиночки Кремля, который уже был, был нашим! Это я должен был вырасти в Кремле! Я… Зачем мне нужен кто-то, чтоб ненавидеть вас? Михайловичи… Надо было действовать быстрей… Можно было вас вырезать спокойно на той дачке… В Дюльбере… Нажать через Ялтинский совет на этих мямлей из Севастополя, да и вся недолга… А нет – так из артиллерии по стенам! И после можно было… Даже после! Пока Сулькевич со Скоропадским, расталкивая друг дружку, лизали немчуре сапоги, выклянчивая Крым – один хохлам, другой – татарве… Кому тут было дело до ссыльных Романовых, сидели впроголодь… Тут бы и добить… Отрядить надежных людей… Но – успели отплыть, успели… Пуганые, небось, после Екатеринбурга, Алапаевска и Перми… В безопасность… Чтоб потом воротиться, пожалуйте вам, величества, все большевики перебиты-с… Черную работу за вас… Вы теперь в белых ризах, да на царство… Кто мне еще нужен, чтоб ненавидеть – отнявших у меня все?!

– Полагаю, что кое-кто нужен.

Я перевела дыхание. Ник выровнял положение, он не дал вовлечь себя в эмоциональную бурю, на что провоцировал его Костер.

– Довольно сложно поверить, будто порыв мщенья, вне сомнения, непритворный, столь странно совпал с американским референдумом, что начался несколько часов назад. Лишись претендент моей поддержки, возникни сумятица… Вы спешили.

Меньше минуту назад Костер, будь бы у него свободны руки, рвал бы на себе манишку, словно та была тельняшкой накокаиненного матроса. Но все это сняло как рукой. Он осторожно втянул голову в плечи, выжидая.

– Имена, – веско произнес Ник. – Имена, или смерть. Чрезвычайное положение длится. И видит Бог, я с великим удовольствием отправлю вас на тот свет.

Но вдруг – раньше, чем разговор вновь переломился – я всеми нервами ощутила, что сейчас все обвалится.

По лицу Костера пробежала судорога. Оно потемнело, но, я ясно ощущала это, он, против ожиданий, теперь перебарывал свой страх.

– Я дал слабину. – Голос звучал глухо, но был теперь наполнен решимостью. – Смешно… Я ведь шел уверенный, что погибну там, в зале. А после – обрадовался вдруг, что выжил. Ну и еще – да, от пули и сразу, это легче. Вижу, что убьешь. По глазам. Научились-таки чему-то… Имен не скажу. Я не затем шел, чтобы выжить, проторчать до старости в аккуратненькой тюрьме… Мне нужнодругое. Я хочу другого. Делай со мной что хочешь. Я готов.

Лицо Ника окаменело. Он искал ответного хода. Искал – и не находил.

Роман спас Государя, с лихорадочной быстротой думала я. Но если не вытрясти сведений – там, в Америке, под удар попадет теперь Джон. Они просто зайдут с другого конца. И там, в Америке, возможностей совершить покушение на Джона у них много больше.

Сейчас, именно сейчас, Джон должен быть среди толп народу. Он не может отклонить ни одного выступления, ни одного…

Костер, по счастью, не понимает, что ошибается. Ник может его убить, но не убьет: Нику нужны имена. Если мы не получим их в эту ночь – он передаст террориста хоть следователям, хоть психологам, хоть гипнотизерам… Но имена необходимо получить. Но это – время, время, которого у нас нет. Провал Костера заставит врагов действовать быстро.

За что зацепить врага? Думать, думать… Что-то странное царапнуло в его словах… «Мне нужно другое»… Может ли быть что либо лично «нужно» человеку, согласившемуся умереть?

И что такое «настоящее знание»? Если бы понимать хоть это…

Странная, полубезумная улыбка теперь блуждала на губах террориста. Теперь он не притворялся, теперь он принял решение не цепляться за жизнь. Что ему «нужно», Господи, что?!

Догадка ударила меня обухом. Но если… нет, бред… не может быть! Этого просто не может быть! Я сейчас сошла с ума.

Но даже если и так, что мы, собственно, теряем?

Я поднялась на ноги, я подошла, поймала взгляд террориста. Вероятно глаза мои были немногим безумнее, чем у него самого. И – глядя одними безумными глазами в другие – я выплюнула ему в лицо чудовищное, нелепое, немыслимое слово:

– Ленинград.

Глава XLI Сошествие во ад

Костер шарахнулся назад так, словно ему поднесли к лицу горящую головёшку. Наручники впились в дернувшиеся руки – но он даже не заметил боли.

– Не может быть… Ты профанка… Случайно услышала… Ты не знаешь, что это за город! Нет!

– Имя своего маньяка вы прилепили к Петрограду, – жестко ответила я. – Это Петроград.

Я услышала за спиной движение Ника, но я не могла даже оглянуться, разлепить взгляды. Я только мимолетно взмолилась про себя, чтобы Ник понял и не мешал.

– Ты… ты медиум?… – Костер словно видел меня впервые. – Не верю. Докажи.

– Докажу. – Я рассмеялась. Отдельные картинки крутились в моей голове, складываясь в узоры, как стёклышки калейдоскопа.

– Мы в Москве… Москва осталась Москвой. Но она больше разорена, переделана. Храм Христа Спасителя взорван… Плиты с именами героев 1812 года растерты в порошок – ими посыпаны парковые дорожки. «Нет ничего для вас святого! И разве это не позор, Что «шапка золота литого»