Глава I. Нужна ли принцу грамота?
Замок Байё в Нормандии, опоясанный серыми хижинами прильнувшего к его стенам селения, приземистый и хмурый, в далекий осенний день 943 года готовился принимать гостей.
Если бы нам удалось, сделавшись невидимыми, миновать часовых и пройти через подъемный мост в ворота, а затем в башню, замок изнутри показался бы нам еще более мрачен, нежели снаружи.
Сводчатый потолок просторного зала подпирали толстые колонны, словно в подземной крипте, а маленькие оконца без стекол глубоко уходили в стены. Ни снег, ни дождь не смогли бы проникнуть сквозь них, а если бы и проникли, то все равно ничего бы не испортили: стены и пол в зале были сложены из грубого камня.
В каждом из четырех углов пылало по камину, но труб не было, и дым белыми кольцами поднимался вверх, стлался вдоль стен и потолка, покрывая их жирной черной копотью.
В дальнем углу находился самый большой камин, и потому огонь в нем горел жарче. Над пламенем висел огромный котел, вокруг которого суетились слуги. Пар из котла валил вовсю, клокочущее варево пахло свежими огородными травами. Две молоденькие девушки меж тем устилали пол камышом. Несколько мужчин сколачивали на помосте длинный стол из неструганых досок. Серебряные чаши, роговые кубки для вина и дощечки для резки хлеба лежали грудой - их следовало расставить вдоль столешницы.
Для гостей были приготовлены скамьи, а в середине, на почетном месте, стоял высокий стул с витыми ножками. На его подлокотниках были вырезаны львиные головы и когтистые лапы, а внизу помещалась подставка для ног.
Тому, кто должен был усесться в это кресло, предназначалась глубокая серебряная чаша, работы куда более тонкой, чем вся прочая посуда. Ее украшали рельефные изображения виноградных листьев и гроздьев, деревьев, меж которыми танцевали козлоногие сатиры. Если бы эта чаша умела говорить, то поведала бы историю весьма занимательную. Ее отлили еще во времена Римской империи, а сюда ее привез какой-то северный морской разбойник.
Величественная пожилая женщина ходила по залу, проверяя, как спорится работа. Ее густые золотые волосы, едва тронутые сединой, были уложены двумя косами вокруг головы, которую покрывал высокий белый чепец, подвязанный лентами под подбородком.
На ней было длинное темное некроеное платье с пришнурованными к плечам широкими рукавами, в ушах красовались массивные золотые серьги, а на груди такое же ожерелье. Возможно, эти украшения попали сюда тем же путем, что и чаша.
Женщина отдавала приказы слугам, следила, как готовят пищу и накрывают на стол, советовалась со стариком-управляющим и время от времени беспокойно поглядывала в окно.
_ Из-за этих неумех оленина не поспеет вовремя к ужину герцога Вильгельма! - тревожилась она.
Но вот послышался звук охотничьего рога. Звонко топоча, в зал вбежал мальчик лет восьми. Его большие голубые глаза сияли, щеки раскраснелись от свежего воздуха. Длинные льняные волосы развевались за спиной. Мальчик размахивал стрелой.
- Я попал в него, я попал в него, госпожа Астрида! - кричал он. - Слышите? У него было по десять ветвей на каждом роге! Вот какой олень! И я попал ему прямо в шею!
- О, милорд Ричард, Вы убили его?
- Нет, только ранил! Но копье Осмонда угодило оленю прямо в глаз! Послушайте, госпожа Астрида! Олень бежал через лес, а я стоял под большим вязом, а мой лук…
Ричард начал было разыгрывать в лицах сцену оленьей охоты, но госпожа Астрида прервала его.
- Они разделали оленя?
- Да, Вальтер разделал. У меня была такая длинная стрела…
Тут в залу вошел высокий и широкоплечий лесничий, легко несший на плече изрядную часть оленьей туши. Госпожа Астрида поспешила ему навстречу, чтобы обо всем распорядиться.
Маленький Ричард следовал за ней по пятам и продолжал говорить с таким упоением, словно она слушала его. Мальчик жестами показывал, как стрелял он сам, как стрелял Осмонд, как олень был ранен, как упал, как они все считали, сколько веток на каждом роге.
- Будет что порассказать отцу! - продолжал Ричард. - Как он долго сюда скачет! Я так соскучился!
Тем временем в залу вошли двое мужчин. Одному было около пятидесяти, другому лет двадцать с небольшим. Оба были одеты в кожаные охотничьи костюмы с широкими вышитыми поясами, на которых висели ножи и охотничьи рога. Старший, широкоплечий, с обветренным лицом, выглядел суровым. Младший располагал к себе веселой улыбкой и ясным взглядом внимательных серых глаз. Это были сын госпожи Астриды сэр Эрик де Сентвиль и ее внук Осмонд. Их заботам и поручил герцог Вильгельм Нормандский своего единственного ребенка и наследника.
Здесь, на севере, наследников знатных семей обычно не растили дома, а препоручали верным вассалам. Одна из причин, побудивших герцога отдать мальчика в семью госпожи Астриды, заключалась в том, что Сентвили говорили лишь на старом норманнском языке, а герцог Вильгельм желал, чтобы его сын хорошо владел им. Но большинство его подданных уже успело позабыть язык предков и говорило теперь на диалекте, представлявшем собой нечто среднее между германскими языками и латынью - том самом, что и положил начало будущему французскому языку.
