По зрелой сенокосной поре - [23]

Колобов куда-то в простенок отодвинул дверь с надписью «Секретариат», и мы, словно из узкого коридора купейного вагона, вошли в просторный, светлый кабинет.

За массивным, дугообразным и необычайно низким столом покоился в кресле сухопарый блондин в коричневом грубошерстном свитере. «Наверно, баскетболист!» — первое, что подумал я о нем. Локтями он упирался в спинку кресла, длинные ноги во всей красе толстокожих спортивных ботинок — вразвалку на столе.

— Каплик… — представил Колобов. — Ответственный секретарь.

Скуластая челюсть подалась вниз, и ровным, без всякой интонации голосом Каплик спросил:

— Шеф, позу можно не менять?

— Карикатура, да, карикатура!.. А если б чужие зашли? Вот что, хватит, да!.. Пиши на себя приказ — выговор!.. Нет, да, замечание на первый раз, строгое…

Каплик умоляюще закатил глаза.

— Ладно, прощу, если к трем часам будет макет!

Каплик покачал ботинком, с той же флегматичностью ответил:

— Макет готов.

— Да, готов?! Где он?

— Тут… — Каплик шевельнулся, его тяжелые руки, казавшиеся неповоротливыми, легко соскользнули с подлокотников. Он прикоснулся пальцем ко лбу, а другая выбивала звонкую дробь по дверце стола. Жест был довольно убедительным.

— Вот-вот, — чувствовалось, что Колобов не может справиться с Капликом, и сам постучал себя по лбу. — Анархия, да?.. Гимнастика йогов в рабочее время… Уволю, Каплик!..

Каплик засмеялся. Резко убрал ноги, пружинисто выпрямился и, через стол ухватив Колобова за плечо, выдергивал из широкой тумбы ящики, доставал из них статьи, фотографии, гранки, клише, сыпал названиями материалов, где какой будет стоять, где какая отбивка, какие шрифты, фонарики, заставки!.. Получалось, что газета уже сверстана, не было только макета.

Колобов вырвался. Расправляя плечи, обиженно сказал:

— Вот видишь, штурман, да?! Хотел газету показать, да, но у него же ничего не добьешься!..

— Сэр, — обращается вполне учтиво Каплик ко мне, — разве вы ничего не поняли? Все на ваших глазах, без обмана.

— Быстрота рук и никакого мошенства, — ехидно вставляет Половинкин, щелкая зажигалкой.

— Понял! Понял!.. — смеюсь я. Мне кажется, что я действительно все видел, все понял и что нет в редакции человека важнее и главнее Каплика.

Колобов опять подцепил меня за пуговицу, говорит:

— Вот, штурман, поезжайте на силикатный завод, а Слава — на сталепрокатный. Народу у вас там немного, комсомольская организация маленькая, да, удобная, провернете быстро…

Я принимаю все как шутку. Ведь и наша, морская братва не может без смеха. Не раз мы доверяли газетчикам штурвал, когда судно стояло на якоре, а потом ругали их за то, что сбились с курса. Так почему и им не предложить мне сверстать номер или написать статью?!

Колобов с настойчивостью и педантичностью плохого учителя объясняет мне задачу рейда — проверить работу комсомола. Видимо, для пущей важности он добавляет, что в рейд меня рекомендовала Светка. Я, ухмыляясь, не возражаю, только спрашиваю:

— Что хоть это за завод такой — силикатный?!

— Ну, знаешь!.. — удивляется он. — Кирпич делают, белый. На каждом шагу дома силикатные… Шутишь, да?

— Шучу. А когда ехать, сегодня?

— Сейчас. Берите со Славой мою машину и поезжайте. Что не ясно — Половинкин объяснит дорогой…

XXXIX

Едем в «козлике», прижимаемся все ближе к окраине. Я думаю, что Слава привезет меня в какой-нибудь уникальный магазин, купим вина, поскольку я попался на их утку, проштрафился. Но решаю не сдаваться до последнего…

Половинкин сидит рядом с шофером, удобно откинувшись на спинку. Он травит анекдоты, совсем несмешные, оборачиваясь ко мне, много жестикулирует, стряхивая пепел на мои ботинки. Я твердо отвожу его руку, спрашиваю, как ему работается.

— А ничего, каждому свое, старичок! — меланхолично отвечает он. Подумав, достает пачку сигарет, щелкает ногтем по донышку — из пачки наполовину выскакивает сигарета — и предлагает мне закурить, чтобы скоротать дорогу. Я не отказываюсь. Беру и зажигалку. Огонь вспыхивает с первого же щелчка — Слава доволен.

— Дарю, зажигалочка японская! — говорит он. — И возьми заодно «Стюардессу». Лучшие сигареты. Между прочим, если ты заметил, в нашем городе «Стюардессу» курят одни журналисты.

— Дефицит?

— Шик.

— С твоей прической, — говорю ему, — тебе бы подошла трубка. Возьмешь?!

— Анахронизм, — равнодушно, если не презрительно, отвечает он.

А в кармане у меня две отличные паркеровские ручки. Одна была для Милены… Протягиваю свою Половинкину:

— В знак любезности, не откажи принять…

— Паркер?!

Я кивнул.

— Вот спасибо, старичок… Век не забуду! Теперь… Знаешь, какой матерьяльчик залью этой ручкой?! Каплик рвать и метать будет, но поверь мне, поверь, ни слова ему выкинуть не удастся. Хочешь на спор, на зажигалку?! А, нет! Зажигалку я тебе сам подарил… Ну ладно, ты мне так поверь.

— Силикатный. Приехали, — равнодушно сообщает шофер, тормозя у двухэтажной конторы, серой и неприглядной, запорошенной не то отрубями, не то мучнистой пылью.

— Ну и мельница! — говорю я, понимая, что шутка колобовская зашла слишком далеко.

— А ты не трусь, — смеется Слава, — пойдем, я тебя на комсорга наведу, а там все как по маслу пойдет. Да ты же штурман, что я успокаиваю!..