По зрелой сенокосной поре - [25]
— Как сувенир, — смеюсь я вместе с ними.
Отрезвляет всех голос Каплика:
— Снимать нечего. Клише одно выброшу, серое… И… — он посмотрел на Славу, — строк сто пятьдесят с Половинкина срежу… Остальное по мелочам наберу…
Слава стонет, мы смеемся.
— Поздравляю, — сухо кивает мне Колобов, — сработано профессионально, но материал не пойдет…
Что за шутки?! Даже я не понимаю.
— Подписи нет, — разводит Колобов руками.
— Ну забыл, — кричит Светка, — есть же у него фамилия!..
— А псевдоним? — спрашиваю я. — Мне же комсорг помогал!..
— Можно и псевдоним, — отвечает вместо Колобова Каплик. — Только чтоб от него морем пахло… А комсорг не обидится. Он всем так помогает, ты просто не знаешь еще.
Морской псевдоним находится не сразу. Отвергаются Штурманы и Капитановы, Матросовы и Адмираловы, Парусовы и Лодочкины, и еще целый десяток, если не два.
— Вот если… Волнов?! — спрашиваю я неуверенно.
— Что надо! — подхватывает Половинкин. — Без претензий. И морской, и речной, какой хочешь!..
Колобов подписывает материал, и с этой минуты И. Волнов идет в набор, в тревожное, неизведанное плавание.
Вечером мы сидим в кафе «Дружба» на Молодежной улице.
В прошлом году, когда кафе еще строилось, Милена говорила, что здесь будет студенческий клуб. Она сама отработала тут свой трудовой семестр. Через широкие оконные витражи, испятнанные известкой, она показывала пестрые стены, расписанные студентами под сказочный русский лубок, рассказывала, с каким трудом добились ребята права на оформление залов. Теперь это все позади, сбылась студенческая затея. Не сбылась только мечта Милены…
— Тебе, наверное, хочется вальсировать здесь в Золушкином наряде?! — пытался я угадать. — Представляю: искристый паркет, серпантин, конфетти, духовой оркестр и обязательно старинный вальс. Все вертится, кружится…
— Нет-нет, не угадал… Настроение, конечно, праздничное, как на маскараде… Но ведь не каждый день греметь фанфарам. А я… Я хочу нарядиться продавщицей мороженого… Белый кокошник с малиновой луной, фартук с лебедями и черный палехский поднос с горкой мороженого… Представляешь?!
— Кокошник обязательно с луной?
Она засмеялась:
— Обязательно!..
…Студенты не зря старались, здесь уютно. Мы сидим в широких мягких креслах: Светка, Слава Половинкин, Колобов, Каплик и я. Простая вечеринка — обмываем Волнова. Я думаю: с этого надо было начинать, а не с поездки на какой-то там силикатный…
Мы немножко захмелели от шампанского и коньяка. Хочется грустных песен и разговоров не о суетном, а значительных — о вечном и бесконечном в мире. Все считают себя сейчас верными товарищами, готовыми за друга в огонь и в воду. Это Колобов так сказал, да. А я не верю. Друзья обычно не так болтливы. Вот Каплик… Он молчальник среди нас. Цедит коньяк небольшими глотками, закусывает лимоном, много курит и словно забыл обо всех. Но он слушает, и как аист-вожак взмахом крыла ведет стаю, так и он управляет нестройным разговором, вставляя в чью-нибудь речь одну-две негромкие фразы.
— Слушай, старик, — говорит он мне после очередного длинного и, кажется, так и не завершенного Славкой тоста. — Плюнь ты на все. Море есть море, а ты — газетчик. Тебя не надо объезжать: запряг — и пошел!..
Мне иногда и самому приходит в голову мысль о том, что с морем покончено. Недавно опять был у окулиста. Врач ругалась — без очков совсем глаза испортишь, штурман!.. Хотя бы ненадолго мне надо уехать, дома я не освоюсь, дурацкий стыд мешает…
— Да-да, Волнов, у тебя — псевдоним!.. — говорит покровительственно Колобов. — Себе бы взял, да, да ты сам мастак!..
— Бросьте, — лениво отмахиваюсь я от них. — Не надоело?!
— Я брошу! — вскрикивает Тимофей и бацает кулаком по столу. Оправившись от непонятно чем вызванного приступа ярости, он сует мне под нос ладонь, чтобы я пожал и извинил его. Я пожимаю. — Извини меня, — говорит он, — извини, да, но я не могу спокойно, когда человек не понимает, от чего отказывается…
— Почему не понимаю, — возражаю я, — ты сейчас целоваться полезешь.
Светка предупредительно наклоняется к Колобову:
— Тимош!..
— Да ты не волнуйся, — успокаиваю я ее, — он ко мне полезет…
— Только нецелованных не трогай!.. — смеется Каплик и стукается своим бокалом с Половинкиным.
В глазах у Тимофея жуткая ярость — а что я такого сказал?! — испепеляюще смотрит он на меня и, кажется, хмель уже вышел из него. Медленно, внушительно говорит он мне:
— Ты не понимаешь еще, Волнов, что такое культура… А ты знаешь, что осенью я стану редактором — в принципе уже решено. И ты, ты, ты, Галушка, не знаешь, что будешь моим замом. А кого я на твое место посажу? Его, Волнова твоего! А он фордыбачится, да, как девица… Не знал, да, что штурманы такие пугливые…
— Цэ дило! — утверждает Каплик. — Выпьем?!
— Ребята, — говорю я миролюбиво, — море — тоже вещь.
— Ну, знаешь, да! — опять как-то ревниво возмущается Колобов, и я чувствую, что другие слова готовы сорваться у него с языка, и я жду, но Светка предупреждает их торопливо-испуганным:
— Тимофей?!
Все переглядываются и, будто вспомнив что-то, умолкают. Ну что ж, их дело!.. Тусклые люстры над головой начинают слабо раскачиваться. Мне мерещится — ведь море спокойно, настоящей волны нет. Хорошо бы накинуть теперь капюшоны и выйти с Миленой на ют. Ах, как заманчива зелено-изумрудная толща Тихого океана!.. Но легкий звон рюмочного стекла возвращает меня в реальный мир.
Роман Вячеслава Горбачева посвящен людям труда, представителям одной из интереснейших профессий наших дней. Автор рассказывает о гидростроителях, возводящих электростанцию в суровых условиях сибирского Заполярья, в зоне вечной мерзлоты. Романтика края не заслоняет от писателя реальных трудностей. Сложными предстают в романе образы начальника строительства Гатилина, молодого ученого и инженера Басова, поварихи Почивалиной, шофера и экскаваторщика Бородулина, парторга стройки Алимушкина и других. Герои романа стремятся к активному самоутверждению в жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Глав-полит-богослужение. Опубликовано: Гудок. 1924. 24 июля, под псевдонимом «М. Б.» Ошибочно републиковано в сборнике: Катаев. В. Горох в стенку. М.: Сов. писатель. 1963. Републиковано в сб.: Булгаков М. Записки на манжетах. М.: Правда, 1988. (Б-ка «Огонек», № 7). Печатается по тексту «Гудка».
Эту быль, похожую на легенду, нам рассказал осенью 1944 года восьмидесятилетний Яков Брыня, житель белорусской деревни Головенчицы, что близ Гродно. Возможно, и не все сохранила его память — чересчур уж много лиха выпало на седую голову: фашисты насмерть засекли жену — старуха не выдала партизанские тропы, — угнали на каторгу дочь, спалили дом, и сам он поранен — правая рука висит плетью. Но, глядя на его испещренное глубокими морщинами лицо, в глаза его, все еще ясные и мудрые, каждый из нас чувствовал: ничто не сломило гордого человека.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
СОДЕРЖАНИЕШадринский гусьНеобыкновенное возвышение Саввы СобакинаПсиноголовый ХристофорКаверзаБольшой конфузМедвежья историяРассказы о Суворове:Высочайшая наградаВ крепости НейшлотеНаказанный щегольСибирские помпадуры:Его превосходительство тобольский губернаторНеобыкновенные иркутские истории«Батюшка Денис»О сибирском помещике и крепостной любвиО борзой и крепостном мальчуганеО том, как одна княгиня держала в клетке парикмахера, и о свободе человеческой личностиРассказ о первом русском золотоискателе.