По ту сторону - [20]

* * *

Проснулся Даррен не столько от звука звонящего телефона, сколько от его завидной настойчивости. Кто-то упорно названивал и тем самым вырывал Даррена из уютного мира сна. Пятая — как выяснилось позже из четырех пропущенных вызовов — попытка увенчалась успехом. Даррен вынырнул в реальность и, не открывая глаз, поскольку это предвещало слишком много боли, стал шарить правой рукой по кровати. Левая была зажата между его животом и простынями. В досягаемых пределах телефона не оказалось. Тогда Даррен прислушался, и его приходящий в себя мозг осознал, что источник звука находится за пределами комнаты. Даррен тихо выругался в подушку, сполз с кровати, морально и физически собрал себя по частям в единое, хоть и очень шаткое, целое, открыл глаза и побрел на звук. Телефон выглядывал из кармана пальто. «И какое животное так достает людей в субботу утром?» — успел подумать Даррен, прежде чем, мельком взглянув на определившийся номер редактора, взять трубку.

— Мэтт, — Даррен сам ужаснулся звуку своего голова и прочистил горло. — Привет. Как оно?

Он сел на груду вещей, раскиданную им накануне по полу, с распластанным пальто во главе композиции.

— Теперь неплохо. А то я уж подумал, что мой колумнист без вести пропал или скоропостижно скончался, и я останусь без статьи. Даже перепугаться успел.

— Очень заботливо, спасибо. Так же заботливо, как и названивать невинным гражданам свободной страны ни свет ни заря.

— Даррен. Два часа дня.

— Ну а я что сказал?

— Уже закат скоро. Короче. Где моя статья?

— Завтра. Ее час еще не настал, — Даррен несколько передислоцировался и теперь подпирал спиной стену.

— Ты же обещал сегодня, — Даррен явственно представил, как Мэтт морщит лоб и поправляет очки, так он делает всегда, когда чем-то недоволен.

— Я обещал? Значит, будет сегодня. Или завтра. По обстоятельствам. Оставайся на связи. Пока! — от сбросил вызов прежде, чем до него долетели бы лестные эпитеты главного редактора.

У Даррена обычно не бывало проблем со сроками — умелый тайм-менеджмент плюс нездоровый перфекционизм делали для этого все, что могли, и еще чуть больше. Что уж там, у него вообще обычно проблем на работе не возникало. Благодарил он за это в основном отсутствие необходимости общаться с кучей посторонних, зачастую крайне неприятных ему людей. Пересекался он обычно только с Мэттом и его помощницей Энни, и лишь затем, чтобы обсудить, что они от него хотят, что он готов им предложить и где эти две области пересекаются. Насчет общих собраний Даррен был непреклонен — ноги его там не будет. Говорил, что толку от него там никакого, он только других расстраивает своим равнодушным отношением и язвительными замечаниями. Приходилось по всем рабочим вопросам встречаться один на один. Вернее, двое на одного, что вовсе не означало их морального превосходства.

Периодически Даррен баловал своим присутствием корпоративные вечера. Но делал он это чаще всего от скуки, а не в попытке утолить естественную потребность в человеческом общении и даже не следуя деловому этикету или личным просьбам и уговорам своего босса. И опять же, почти все свое время он посвящал Мэтту и Энни. Вообще-то они ему нравились, было время, когда Мэтт восхищал и вдохновлял Даррена, но пришедшие с годами цинизм и апатия в корне изменили их отношения. Точнее, отношение Даррена к редактору и его помощнице. Он считал их слишком… простыми. По его новому, выросшему и повзрослевшему мнению, им не хватало некоторого лоска, которого каждый в праве ожидать от людей их положения. И Даррена это чрезвычайно коробило. Он, как и много лет назад, был абсолютно уверен в том, что у каждого человека свое место, однако со временем к этому добавилось убеждение в том, что до этого места нужно не только дойти, но и сделать все, чтобы удержать его. А Мэтт за этим процессом, казалось бы, замечен не был. И помощницу он себе нашел подстать. Эти двое вызывали в его голове когнитивный диссонанс, с которым Даррен никак не мог примириться. В конце концов, какой нормальный начальник будет так спокойно реагировать на подобное поведение подчиненного?

А ведь шесть лет назад все начиналось неплохо и совсем иначе. С величайшим энтузиазмом Даррен сам присутствовал на всех мало-мальски значительных планерках, устраиваемых тогда еще трудно отличимым от основного состава руководством, и других зазывал как мог. Он старался со всеми подружиться и всем угодить. У него даже завязался роман с прелестной девушкой Кэрол, чудесно разбирающейся в финансах, о чем никак нельзя было догадаться при взгляде на ее круглое личико с огромными, вечно будто напуганными глазами, обрамленными длинными ресницами и защищенными стеклами очков в однотонной оправе. Все было чудесно. A dream come true1. Но постепенно слава и деньги стали заполнять сердца людей, отяжелять их и тянуть на дно. Это уже не был коллектив единомышленников с горящими глазами, готовыми пройти за общее дело сквозь огонь и воду. И медные трубы. Люди стали ожесточастья и расходиться. С каждым воткнутым в спину кинжалом и покинувшим поле боя воином Даррен все меньше верил в силу страсти и любви, и все больше в силу власти. Власти золота над человеком и власти человека над другим человеком. Он еще не дошел до мысли о том, что у каждого своя цена, и время романтиков они не застали, но он все больше убеждался в том, что если мыслить именно так, жить будет гораздо проще. Кэрол с ним не согласилась. Она не принимала его в образе вылитого из меди титана, стоически кующего свое благосостояние. Она ушла. Ушла от него и ушла из компании, хлопать своими огромными глазами и составлять лучшие экономические сводки где-то в другом месте. А Даррен остался и перебрался на новое место жительства. И продолжил ковать. И беспощадная медь все глубже проникала ему под кожу.