По страницам "Войны и мира" - [7]

преследовала чума, Наполеон не побоялся навестить своих солдат в чумном госпитале в Яффе, обо-

шел больных, протягивал им руку. Когда раненых и больных стало очень много, он велел всем

идти пешком, а лошадей отдать больным. Для него оставили лошадь, но Наполеон, взмах -

нув хлыстом, закричал: «Всем идти пешком! Я первый пойду! Что, вы не знаете прика за?

Вон!»

Пока Наполеон воевал в Египте и Сирии, дела во Франции шли неважно. Директория, правив-

шая страной, не умела удержать победы Наполеона. Суворов прогнал французов из Италии, народ го-

лодал, буржуазия мечтала о твердой власти, — генерал Бонапарт вернулся из Египта в самое подхо-

дящее время, чтобы взять власть в свои руки.

Франция встретила его восторженно. И все-таки было не так-то просто задушить завоевания

французской революции, уничтожить созданные ею законодательные собрания и стать диктатором.

Входя в зал Совета пятисот, который он собирался распустить, Наполеон сказал сопровождавшему

его генералу: «Помнишь Арколе?» — может быть, ему легче было бежать со знаменем на мост, чем

идти на штурм Совета пятисот. Наполеон победил и здесь. 18—19 брюмера (9—10 ноября) 1799

года он стал властителем Франции. Пять лет он называл себя первым консулом, а в 1804 году стал

императором; для коронации в Париж был вызван римский папа ПийVII, давно запуганный Напо-

леоном, — это было нужно императору, чтобы весь католический мир признал его, но, выхватив коро-

ну из рук первосвященника, он надел ее на себя сам: таков был символический акт — ничьи руки

не могли дать ему корону, кроме его собственных.

Незадолго до коронации он совершил еще одну жестокость: казнил герцога Энгиенского, при-

надлежавшего к французскому королевскому дому Бурбонов. Эту-то казнь иприпоминают ему в сало-

не Шерер: «После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем

героя», — сказал виконт Мортемар, а Пьер «ворвался в разговор, иАнна Павловна... уже

не могла остановить его.

—

Казнь герцога Эпгиенского, — сказал Пьер, — была государственная необходимость; и

я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответствен-

ность в этом поступке».

Здесь, в этом салоне, о Бонапарте помнят все: «— А пленные в Африке, которых он убил?

— сказала маленькая княгиня. — Это ужасно!

—

Нельзя не сознаться, — продолжал князь Андрей, — Наполеон как человек велик на

Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но... но есть другие поступки,

которые трудно оправдать».

Вот так говорит о Наполеоне, обсуждает и судит Наполеона вся Европа. Его имя гремит по-

всюду, а сам он — человек, выдвинутый революцией и уничтоживший ее завоевания, — готовится

тем временем к новой войне с главным своим врагом — Англией.

В Англии тоже готовятся: во главе английского правительства стал Вильям Питт — он пытался

подослать к Наполеону убийц, но это не удалось. Тогда он повел переговоры с Россией и Австрией,

согласился финансировать их войну с Наполеоном, только бы не дать ему возможности выступить про-

тив Англии.

Питту удалось предотвратить высадку французских войск в Англии — русские и австрийские

войска, объединившись, двинулись на запад; Наполеону оставалось только идти к ним навстречу.

8

На эту-то войну с Наполеоном спешит князь Андрей, туда же уходит Николай Ростов иБорис

Друбецкой; об этой предстоящей войне говорят в салоне Шерер: «Нашему доброму и чудному госу-

дарю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что бог не оставит

его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в

лице этого убийцы и злодея...»

Для фрейлины Шерер Наполеон — воплощение французской революции и уже потому злодей.

Юный, восторженный Пьер не понимает, что, став императором, Наполеон предал дело революции;

Пьер защищает и революцию, и Наполеона в равной мере; более трезвый и опытный князь Ан-

дрей видит и жестокость Наполеона, и его деспотизм, а отец Андрея, старик Болконский, страдает от

того, что нет Суворова, который показал бы этому новоявленному гению, что значит воевать. Но все

они думают о Наполеоне, заняты им — каждый по-своему, и в жизни каждого из них занимает немалое

место зловещая величественная фигура маленького человека в сером сюртуке и треуголке.

5. ДВА ЮНОШИ

Прошло два месяца после вечера у Шерер. Уже конец лета — 26 августа по русскому ка-

лендарю, 8 сентября — по европейскому (по которому и мы живем сегодня). Через семь лет этот день

войдет в историю России как день Бородина. А пока он ничем не знаменит; как на всякий день в

году, на него выпадают чьи-то именины.

Толстой переносит нас в Москву, в дом Ростовых. Здесь две именинницы Натальи — мать и

дочь. У Ростовых с утра гости, визиты, подготовка к званому обеду. А в другом московском доме уми-

рает отец Пьера граф Безухов...

Пьер, высланный из Петербурга за историю с медведем, одиноко сидит в доме умирающего

отца, к которому его не пускают. Теперь о Пьере говорит вся Москва: всех заботит наследство старого

графа. «По жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, зани-