По совместительству экзорцист - [20]

— Что–что? — все равно не расслышал примат, так как вдобавок уши у него оказались заткнутыми ватой.

Тут в трубке что–то щелкнуло, слышимость восстановилась в полном объеме:

— Умер, говорю, наш Митрофан Сергеевич — сгорел на работе. Уснул и не проснулся: сердце, верно… Надо же, какое горе для матери! Ведь она вдова, а Митрофан Сергеевич был у нее единственным сыном.

— Ну и черт с ним, — равнодушно принял весть «преподобный». — Лично для меня его смерть — не потеря.

— Патрик Джонович, только не кладите трубку, — зачастил Степушка, спеша выговориться. — Покойника уже в офис привезли. Прощаться. Вас ждем.

— Я с ним и при жизни через раз прощался, через два здоровался. Без меня обойдетесь.

— Патрик Джонович, мать покойного хотела лично вам передать его какие–то важные бумаги.

«Преподобный» тяжело вздохнул:

— Ладно, только у меня голова раскалывается: приму таблетки, полежу немного. Приеду сразу в крематорий.

Примат покряхтел под ледяным душем, выпил несколько чашек кофе. Перед выходом из дома хотел заглянуть в Библию. «Ай, — махнул рукой, — какие тут могут быть чудеса? Ну, сдох старый вахлак — давно срок пришел».

Гроб с покойным был установлен на задрапированной тележке в «зале прощаний». У изголовья тусовалось пяток особо торжественных, словно их принимали в пионеры, дряхлых согбенных старушек — мать и тетки покойного. Полукругом толпились родственники и близкие Митрофана Сергеевича. Отдельно, сгорбившись на раскладном стульчике, с отсутствующим видом сидел «преподобный». Между ним и безутешной вдовой, потерявшей единственного сына, курсировал горбун Степушка, хохотун и краснобай.

Крематорский оратор, получив сверх оговоренного прейскурантом, заливался соловьем так, что всем присутствующим стало даже немного жаль скучного, глупого и жадного Митрофана Сергеевича: ведь это не хорь дуба дал, не селезень лапы откинул, а вроде как человек скопытился.

— Смерть забирает из наших рядов лучших, — не очень, правда, оригинально, но бодро начал оратор.

Этот безразмерный трафарет, тем не менее, образу кассира был вопиюще тесен. «Неужели?» — даже нечаянно вырвалось у кого–то.

Оратор, глянув на покойного, покраснел и сбился, но тут же взял себя в руки и переплаченные детективом денежки отработал вполне.

— Для оставшейся вдовой мамочки, — продолжил он, — Митрофан Сергеевич был самым заботливым на свете сыном. Покойник помогал ей абсолютно во всем, то есть не только в уборке, мытье посуды, стирке, глажении белья и приготовлении пищи, но и даже в вязке носков, раскладывании пасьянса и распространении сплетен. Вдобавок, он ходил по магазинам и поливал клубнику на дачном участке, самостоятельно ремонтировал квартиру и сложные бытовые приборы. Ради ее счастья Митрофан Сергеевич даже освоил такую довольно сложную техническую операцию, как отмотку показаний электросчетчика. Митрофан Сергеевич также никогда не забывал поздравлять маму с праздниками. Причем, не пропуская ни одного! То есть, кроме Международного женского дня и Нового года, подписывал ей открытки и на День работников связи, День печати, День медиков, День машиностроителей, День танкистов, День десантных войск и так далее.

Пусть не будет у вас ни малейших сомнений, о други, и в том, что наш Митрофан Сергеевич был самым лучшим в мире кассиром. Хотя подделка подписей в определенных, малозначимых документах в кассирских кругах не считается чем–то особенно предосудительным, но за сорок лет своей профессиональной деятельности он не подделал ни одной! Если необходимый для формальной закорючки человек отсутствовал, например, был в байдарочном походе, то Митрофан Сергеевич тоже брал байдарку и отправлялся вслед. Таким образом, он стал мастером спорта по туризму, кандидатом по парашютному, «Недокосмонавтом СССР». (Вышвырнули с космического корабля, куда он проник за подписью Титова, за полторы минуты до старта). А ведь все, казалось бы, ради росчерка в ненужной бумажке!

Я стопроцентно убежден! Повторяю, стопроцентно, о други мои! Что Митрофан Сергеевич был последним честным человеком всего постсоветского пространства. За всю жизнь он не украл, хотя мог, ни одной копейки. Например, в девяносто первом году, когда представилась возможность взять долгосрочный кредит, который потом возвращался обесцененными инфляцией бумажками, Митрофан Сергеевич от этой халявы, вызванной неразворотливостью государственной бюрократической машины, отказался. Коллеги утверждали, что он попросту за… извините, испугался. Однако я уверен, что этот поступок мотивировался только его представлениями о профессиональной чести.

Наконец, Митрофан Сергеевич был настолько предан своему кассовому делу, что ради него также отказался и от семейного счастья. А между прочим, как вы помните, за него была почти согласна выйти замуж от кого–то залетевшая, на восьмом месяце, секретарша директора Потребкооперации Риммочка.

Короче, Митрофан Сергеевич, твой светлый образ навсегда останется в наших сердцах. Мир праху твоему.

Настал черед прощаться с покойным. Не стесняйтесь слез, вот о чем я вас еще попрошу. Только, граждане, поторапливайтесь, нам сегодня еще шестерых спалить нужно. У кого есть спички?.. Черт подери, опять сперли полный коробок!