По делам их - [63]

— В каком смысле?

Каменный локоть под его пальцами стал вовсе стальным, и Курт ощутил, как по телу переписчика пробежала мелкая дрожь.

— В самом обыкновенном… — пояснил Рицлер едва слышно. — Много что здесь есть… Я к тому, что без каталога здесь тяжко; я из тех книг и десятой доли не знаю…

— А на чем погорел прежний библиотекарь? — спросил Курт, вновь оборвав его, и переписчик побледнел.

— Я мало что о том знаю… Вам бы у Михеля справиться, может, ему известно более, а я ведь тут не так давно…

— Да не может быть, чтоб ты вовсе ничего не слышал — такие истории передаются с детальностями.

— Клянусь, мне о том ничего не ведомо! — страстно заспорил Рицлер, и Курт улыбнулся, заглянув ему в глаза:

— Да что это ты так перепуган? Ведь я не тебя упрекаю в чем-либо, всего лишь осведомляюсь о истории библиотеки, где ты подвизаешься. Филипп Шлаг хорошо был тебе знаком? — спросил он тут же, стараясь отследить малейшие изменения в лице переписчика; бледность парня стала вовсе смертной, губы поджались, дрожа и не умея сложить слов.

— Едва ли… — пробормотал он тихо, пряча глаза в пол. — Как и все, кто заказывал мне списки с имеющихся в библиотеке трудов… не более…

— Стало быть, друзьями вас не назовешь, — уточнил Курт; щеки Рицлера пошли красными пятнами, и он едва не отдернул руки от его локтя, вновь подумав о своих подозрениях относительно увлеченности покойного не совсем обыкновенными страстями. Неужто все так несложно и пошло?..

— Нет-нет, — откликнулся переписчик поспешно. — Мы и общались помалу и редко…

— Вот как? А мне известно, что в библиотеке Шлаг проводил весьма много своего времени, а с тобою общающимся его видели частенько и крайне долго; известно также, что вы увлеченно и подробно о чем-то говорили. Как же так?

Рицлер запнулся, дернув рукой, и Курт разжал пальцы, выпустив его локоть; тот отодвинулся назад, по-прежнему пытаясь и не отводить взгляда, и глядеть ему в глаза, все более белея и еще гуще пойдя пятнами. Что бы переписчик ни утаивал, враль из него скверный, подумал он, предчувствуя легкую добычу, и шагнул к парню, вновь сократив расстояние до полушага.

— Что скажешь? — мягко и почти безмятежно поторопил Курт, глядя на него с выжиданием. — О чем можно столь долго вести беседу с тем, кто не является твоим близким другом?

— Просто… просто — вы правы, он часто здесь бывал… а переписывать, понимаете, ленился; я не против лишнего заработка, однако же он попросту донимал меня, и я… Он все упрашивал, а у меня и без него дел полно…

— Интересно, — кивнул Курт. — А в последние два месяца часто он тебя… донимал?

— Очень. Надоел даже… Вот я и…

— Весьма интересно, — уточнил он с показательной задумчивостью. — За комнату уплачивать он не мог, однако тебя, как ты говоришь, донимал просьбами сделать списки; следственно, на это у него деньги находились, а, Отто? Есть у тебя догадки, почему так?

— Нет, — уже не просто поспешно, а торопливо ответил Рицлер, вновь отступив назад, — никаких. Может… значимо для учебы было, вот и…

— Странно, — возразил Курт, снова шагая к переписчику, и своим следующим отступлением тот вперился лопатками в возвышение за спиною. — Мне также известно, что труды он избирал содержания духовного, церковного, богословского даже; он что же — надумал сменить факультет? Необычный выбор книг для будущего медика, не находишь?

— Я не знаю… — уже совсем потерянно прошептал тот, вскинув к бледному лбу подрагивающую руку, и с усилием провел по нему ладонью, прикрыв веки. — А знаете, — вдруг как-то почти уверенно, хотя и по-прежнему с дрожью, вдруг сказал Рицлер, глядя собеседнику в глаза на сей раз твердо и прямо, — у меня есть перечень всего, что он мне заказывал для переписывания. Хотите, я вам его принесу? На память я не назову вам, чем Филипп интересовался.

Несколько мгновений Курт молча смотрел на переписчика, силясь понять, отчего в нем произошла вдруг столь резкая перемена, а потом неспешно сделал шаг назад, давая тому возможность отойти.

— Принеси, — дозволил он, пытаясь не показать своей нерешительности, и Рицлер кивнул, судорожно махнув рукой в сторону дверцы за рядами столиков:

— В подсобной комнате; у меня записаны все, кто ко мне обращался, с названиями и стоимостью работы, дабы после никто из них не цеплялся ко мне и вообще…

— Похвальная рачительность, — одобрил Курт, и переписчик, снова кивнув, едва ли не бегом скрылся за дверью.

— Не может быть, — тут же услышал он тихий голос Бруно и обернулся, вопросительно изогнув брови:

— Ты о чем?

— Да ладно тебе, — покривился подопечный. — Я ведь вижу, ты думаешь о том же: врет, гад, напропалую. Скрывает что-то, это самоочевидно, и врет. Но не могу себе вообразить, чтобы он вот так взял и упокоил парня… и как, чем? Отравы ведь не выискали… Что же — он… малефик, что ли?

— Не спеши с выводами, — скорее чтобы остудить собственный пыл, возразил Курт, глядя на закрытую дверь. — Таить он может, что угодно, хоть и тот факт, что попросту взял и продал покойному университетскую книгу, что, конечно, преступление, однако ничем, кроме исключения и денежного взыскания, не грозящее.

— Или… может, впрямь не зря все эти шуточки… — предположил Бруно не слишком убежденно. — Ну, насчет его наклонностей…