По чужим правилам игры. Одиссея российского врача в Америке - [58]

– Как вы узнаете друг друга? Они будут держать в руках табличку с твоим именем? – спросил Ховард.

Ох уж мне эти американцы.

– Нет, Ховард. Без таблички как-нибудь обойдемся. Мы же родственники.

– Но вы же никогда друг друга не видели, даже на фотографиях!

Чего их узнавать – вон они бегут к автовокзалу. Света и Рувим. Здравствуйте!

Им за пятьдесят. Поженились год назад, у обоих взрослые – по американским понятиям, то есть живущие отдельно, дети от первых браков. Оба – инженеры на заводе Форда. Возят меня по Детройту. Показывают развалины – следы беспорядков 68-го года. Многое так и не восстановили. Уродливое здание в виде автомобильного колеса, наводящее на мысль о неизмеримом богатстве того, кто его построил. На другом берегу реки – канадский город Виндзор, туда американцы ездят развлекаться, там бары, казино и публичные дома. Заводят в шикарный букинистический магазин. Целый стеллаж антисоветской литературы. Папу бы сюда! Правда, она вся на английском.

Обедаем в студенческом кафе. Владелец – молодой человек, два года прожил в Париже, перенимал французскую кухню. Вся выпечка приготовлена лично его бабушкой, поэтому так вкусно. Пробую знаменитый луковый суп. Его подают в горячих керамических чашках, края облиты запеченным в духовке сыром. После моей быстрорастворимой корейской вермишели Рамен по шесть пачек на доллар… Или консервированных бобов, которые я, за неимением открывалки, вскрывала маникюрными ножницами… Как эта банка прыгала от меня по всей комнате! И ногти стричь стало нечем.

Еще один книжный магазин. Искусство, фотография. Тут же маленькая кофейня. Детские игрушки, маски на стенах. Рувим хорошо знаком с владельцем.

– Здесь начинаешь по другому относится к собиранию книг. Это занятие теряет смысл. Публикуется так много, что даже если ограничиться одной темой, всего не соберешь. Не говоря уже о том, чтобы прочитать.

Об этом я уже думала. Когда заходишь в книжный магазин в России, книги узнаешь по корешкам, обложкам, фамилиям авторов. В здешних книжных я слепая. Названия и имена мне ни о чем не говорят. А второго – англоязычного – книжного пласта мне уже не поднять.

Добираемся до их дома. В прихожей с фотографий смотрят Галич, Окуджава, Высоцкий. Часть фотографий – с автографами. Когда-то Рувим был знаком с ними. Потом участвовал в издании «Посева» в Париже. Потом приехал сюда и постепенно от всего этого отошел. Кроме работы на «Форде» покупал дома, сдавал их внаем, занимался еще каким-то бизнесом, и успешно. Часть дел сейчас свернул, на все не хватает времени. В России последний раз был шесть лет назад, и не тянет. Раньше тянуло в Нью-Йорк, теперь и это прошло. В Нью-Йорке осели в основном те, кто не смог устроиться по специальности. Или гуманитарии. Впрочем, среди них как раз больше всего тех, кто не устроился. А профессионалы расселились по всей стране. Им не нужно русского окружения, чтобы хорошо себя чувствовать.

И политические взгляды здесь формируются консервативные. Среди американцев, особенно в университетской среде, сейчас очень распространен левый уклон. Тянет их в социализм. А Свету и Рувима – наоборот.

– Мы считаем, что если мы много зарабатываем, пусть нам оставят наши деньги. Пусть не платят пособия нашим родственникам, мы вдвоем прокормим всех своих, кто сейчас на пособии или пенсии. Но мы не хотим кормить неведомых нам лодырей. Ну, Майя, чем вас еще развлечь?

– Разговором.

Кажется, в их планы не входило вникать в мои проблемы. Но не выйдет. Родстенники? Ну и слушайте.

Рассказываю про резидентуру и МАТЧ, про мои попытки найти хоть что-нибудь, чтобы зацепиться. Ага!

– Надо позвонить тому-то и тому-то. Сейчас попробуем.

Звонки, правда, ничего не дали.

Два дня отдыха. Сколько я уже не говорила по-русски? Три месяца, если не считать редких телефонных звонков. Иногда ловила себя на том, что мысленно разговаривая с папой, пыталась подобрать английские слова, чтобы поточнее выразить мысль.

Гуляем по сказочному обледеневшему лесу. По унивеситетскому городку в Анн Арборе. По центру Детройта. И, конечно, они дарят мне деньги. Напросилась.

Вот и все. Впереди МАТЧ и неизвестность.

МАТЧ

Визит к Ковальчуку.

– Где и как мне завтра вас искать, если я никуда не попадаю?

Визит к Дезире. Он оптимистичен:

– Я сегодня говорил о тебе со Шмидтом. Он сказал, что хочет тебе помочь.

Чего же мне еще желать, если директор программы хочет мне помочь?

Ключ от моей комнаты еще у меня, но ночевать еду к Ховарду. Завтра утром экспресс-почта доставит списки незаполненных мест в программах всем, кто никуда не прошел по МАТЧу. А адрес везде указан Ховарда.

Вечером едем в гости к Марджори и Флойду. Они прощаются со мной, как навсегда.

– Мы в ближайшие годы в Россию не собираемся, ты тоже вряд ли еще раз выберешься.

Я не возражаю.

Утром хожу из угла в угол. Пытаюсь дозвониться в МАТЧ. Тщетно. Все сейчас звонят. Сегодня предварительные результаты должны быть в интернете. Ховард пробует туда войти. Когда он это делает, телефон занят, поскольку подключерие к интернету идет через телефонную линию. Я нервничаю. Звонить или пусть пробует дальше? Победный возглас. Ховард прорвался.