По чужим правилам игры. Одиссея российского врача в Америке

Майя Гуглин

ПО ЧУЖИМ ПРАВИЛАМ ИГРЫ

Одиссея российского врача в Америке

«Ну пробьешь головой стену. А что будешь делать в соседней камере?»

Станислав Ежи Лец

ГЛАВА 1

В ПЕРВЫЙ РАЗ

Я была в Америке две недели – с 4 по 18 июня 1994 года. Эта поездка случилось неожиданно. За границу хотелось давно – с тех пор как за восемь лет до этого побывала в ГДР, но не выходило: сначала путевки были дефицитны, потом все стало очень дорого. Но английским я потихоньку занималась и ходила в городской английский клуб. Там собирались ребята, которые когда-то учили язык и не хотели забывать. Разговаривали в основном друг с другом, но иногда, когда в город приезжали иностранцы и остальным организациям: народной дипломатии, обществу борьбы за мир и т. д. – уже нечего было с ними делать, нам разрешали пригласить их на вечер к себе в клуб: напоить чаем и поговорить по-английски.

Год назад к нам таким образом попал старичок из американского города Кливленда, побратима Волгограда. Старичок был колоритный: по слуховому аппарату в каждом ухе, два больших деревянных креста на груди, засыпал прямо за столом. Его звали Ховард. Он возглавлял общество дружбы «Кливленд – Волгогорад». Я ему понравилась, и он подарил мне – единственной – великолепный Вебстеровскоий словарь (а может быть у него сложилось впечатление, что мне полезнее всех подучить английский). Я рассыпалась в благодарностях, ему явно было приятно и он спросил: не хотела бы я побывать в Штатах.

– Не все ли равно хочу я или нет, – сказала я, – с таким же успехом можно хотеть слетать на Луну.

За последние годы, когда все стали повсюду ездить, у меня неоднократно что-то такое намечалось и неизменно срывалось. На работе мне говорили: «Это было, когда ты собиралась в Бельгию, или в Польшу, или в Венгрию».

В Бельгию я собиралась ехать осваивать медицинскую аппаратуру по ходатайству местного священника. Он искал доктора: с английским или французским языком, мужчину, женатого, и православного. В поисках он обратился за советом к своему врачу, которая оказалась мамой моей подруги. За несколько дней ей удалось убедить его, что ему вполне подойдет незамужняя атеистка еврейского происхождения. Я собирала документы, писала письма, отправляла факсы и разглядывала карту Бельгии. Наконец он попросил перевести выписку из его истории болезни, чтобы он с ней поехал в Бельгию лечиться. Поскольку он страдал хроническим колитом, лечиться туда его не взяли, сказав, что с такой болезнью они в больницы не кладут. После этого все как-то забылось. Некоторое время спустя он прославился своей политической активностью, голодовками в знак протеста, пострижением в монахи и антисемитскими выпадами.

В Польшу я собиралась, когда только-только начинались коммерческие поездки челноков. Вся больница советовала, что брать туда на продажу. Я покупала кипятильники, электрогрелки и игрушки. Накануне отъезда туристическая фирма, продавшая мне путевку, объявила себя несостоятельной. Они не смогли вовремя оформить визы. Дома несколько лет валялись заводные мышки и лягушки.

В Венгрию я хотела поехать с христианской молодежью. Не было билетов. И так далее.

Через полгода после визита Ховарда мне позвонили из горздравотдела. В администрацию города пришло приглашение из Кливленда: они готовы принять делегацию из трех врачей, причем переводчиком и одной из этих троих просят направить меня. Я не буду возражать? Может быть у меня другие планы? Дорогу до Вашингтона и обратно должен оплатить горздравотдел, все остальные расходы берет на себя американская сторона. Карманных денег не обещают. Возражать я, как ни странно, не стала, но на всякий случай не поверила: в Америку, на две недели, бесплатно – и чтобы на мое место не нашлось других желающих. Тем более, что двух других членов делегации нашли, не выходя за стены горздрава: заместителя заведующего (у самого заведующего уже была запланирована месячная поездка в другой город США) и главного терапевта города. Так я оказалась в роли девочки-переводчицы при двух начальственных дамах.

С деньгами у администрации было туго. Но через несколько недель выяснилось, что все-таки едем. Сначала в Москву за визами. Очередь к посольству – на улице под дождем с половины восьмого утра. Наконец вошли в ангарчик – пристройку. Охранники проверили сумки, просветили нас. Полно народу – все за гостевыми визами. Кто на постоянное место жительства – отдельно. На стене крупно объявление по-русски «Во время собеседования постарайтесь доказать консулу, что у вас достаточно прочные родственные имущественные и финансовые связи на родине, которые будут гарантировать ваше возвращение». За окошком парень-американец пишет левой рукой, проверил что-то – и нас в другую очередь, на собеседование. Как всегда вокруг масса разговоров: того не пустили, этого тоже. Мои спутницы проходят без затруднений, у обеих здесь дети, значит не сбегут. Подхожу к окошку. Девушка-консул говорит по-русски с акцентом:

– С кем живете?

– С отцом.

– Дети есть?

– Нет.

– Подождите. Я должна посоветоваться.

Ушла, четыре минуты не было, а у меня сердцебиение: сейчас вот не пустят в Америку и сказать нечего. Вернулась: