По чужим правилам игры. Одиссея российского врача в Америке - [43]

Был последний рабочий день декабря. Команда менялась. Каждый шел дальше по своему расписанию – все на разные циклы. На кардиологических консультациях из старого состава оставалась я одна. Куратором становился Тейлор.

Ахмади прглашает всех нас на обед в ресторан. Здесь, оказывается, традиция: в конце цикла преподаватель угощает свою группу. У нас бывает, что группа угощает преподавателя, особенно перед зачетом. Но никогда – наоборот. Как-то Ахмади замещала другая кардиолог, которая предложила всем выпить по чашке кофе.

– Крис, а это нормально, что она за всех платит?

– Конечно. Она же пригласила.

Едем в ресторан.

– Доктор Ахмади, нельзя ли как-нибудь помочь Майе? – это Крис. – Ей бы пройти собеседование в «Горе Синай».

– Хорошо. Я им позвоню.

– Вот спасибо. Это было бы замечательно.

Сара из нашей группы тоже знала директора программы в «Горе Синай» и обещала позвонить.

– Ты лучший экстерн из всех, с кем мне приходилось работать!

Может быть я была также и единственным экстерном, с которым ей пришлось поработать?

А мои старые друзья по обществу «Кливленд – Волгоград» – психологи Салли и Дан Вальтерсы – устроили мне встречу со своим коллегой – арабом, знавшем в «Синае» многих врачей. Всем я раздавала комплексы своих документов, где бруклинские фальшивки уже заменила настоящими рекомендациями. И Смит обещал поискать там знакомых. «Гора Синай» была взята в плотное кольцо. Неужели не сработает?

Ховард пришел в восторг от моих рекомендательных писем:

– Не понимаю, почему бы им самим тебя не взять, раз они пишут о тебе такие вещи!

Он снял себе копии. Вероятно, чтобы наслаждаться на досуге.

Суета сует

В начале января я снова приехала в Нью-Йорк. Светило солнце, а трава, хотя и пожухшая, была еще зеленой. Остановилась у Оли. Её офис начинал процветать. За два месяца она набрала три тысячи больных, закупила аппаратуру и теперь испытывала трудности начинающего капиталиста: все деньги вложены в дело, сотрудникам зарплата, хоть со скрипом, но выплачена, сама второй месяц сидит без денег, но вот-вот они должны поступить: страховые компании оплачивают счета. У Яши намечалось два собеседования, одно из них в бывшей Олиной программе и по её просьбе. У Миши не было вообще ничего. Я обзвонила программ двадцать. В половине из них мои документы не рассматривали, потому что у меня были слишком низкие оценки. В другой половине их тоже не рассматривали, поскольку я не была постоянным жителем США. И то правда: зачем возиться с моими визовыми проблемами, когда такое море заявлений от американцев.

Одна из больниц находилась неподалеку от Олиного офиса. Не сходить ли мне туда?

Пока я искала кабинет директора программы, успела узнать, что сюда берут вне МАТЧа. У секретарши выяснила, что от кандидатов требуются отметки не ниже 84. Кабинет директора был открыт. Я что-то теряю? Зашла. На меня со стола смотрели подошвы директорских ботинок.

– Нет-нет-нет! – закричал он и замахал руками.

Набежали три секретарши:

– Вы не можете заходить сразу в кабинет директора! Уходите! Теперь мы вас не возьмем, даже если ваши документы подойдут!

Я вышла на крыльцо. Резкий ветер с океана вырвал папку с бумагами из рук и разметал по больничной территории. Это было как в дешевой мелодраме. По сценарию мне полагалось заплакать и пойти собирать запыленные листы. Что я и сделала.

– Знаю я этого директора, – сказала Оля. – Редкая свинья. И врут они насчет восьмидесяти четырех баллов. Просто уловка, чтобы брать блатных. Что у тебя с третьим экзаменом?

– Не успеваю зарегистрироваться. Я им звонила сегодня. Они заканчивают прием заявлений на май девятого января. Единственный способ успеть – взять все формы непосредственно у них. Туда три часа езды. А завтрашний день пропадает – у меня собеседование.

– Я попрошу свою старшую дочку. У неё каникулы. Завтра она съездит и все возьмет.

Все приглашенные на собеседование оказались иностранцами, все с невысокими оценками, как у меня. Но все – постоянные жители США. И экстернами успели побывать не по месяцу, а по полгода. И собеседований у них больше. Больница бедная, городская, судя по тому, что ничем не кормили. Кардиология явно слабее, чем у нас в Кливленде. Зато Нью-Йорк.

– Вам очень повезло уже потому, что вас вызвали на собеседование, – сказал старший резидент. – Как много иностраных выпускников сейчас вообще не получает собеседований!

Мне показалось, что он заранее готовт нас к тому, что в программу мы не попадем.

– Почему вы, проработав столько лет, вдруг решили начинать сначала? – спросил меня директор программы.

– Я бы начала сначала гороздо раньше. Как только я узнала про систему американских экзаменов, поехала сдавать. Мне не нравится ситуация в России. Когда, окончив институт, приходишь на работу, ты полон энтузиазма. Стараешься читать и думать, стараешься быть хорошим врачом. Проходит лет пять, и видишь, что никому нет дело до того, хороший ты врач или плохой. Зарплата у всех одинакова. Если кто-то продвигается вперед, то профессиональные качества учитываются меньше всего. Связи, личные отношения, взятки. Руководители, как правило, профессионально слабее своих подчиненных. Становится неинтересно. Чувствуешь, что перестаешь расти. А я могу многое сделать. Я умею работать, дайте мне шанс.