Плюсквамфутурум - [42]

Я шевельнулся на стуле.

— Полагаю, — продолжал Харон, — вы единственный человек, который приехал в Россию за тридцать лет. Вы знаете наш язык и аутентично выглядите. Я полагаю, что вы сын эмигрантов из России, родившийся за границей. У вас начался зуд в душе, и вы попались на крючок одной из наших государственных служб, поверив их рассказам. Вы теперь едете в Москву, не зная, что вас ждёт.

— И что же меня ждёт?

Мой собеседник, несмотря на грубый тон, явно умел зрить в корень. Он засмеялся, обнажая зубы. Это было страшно.

— Вот видите, я раскусил вас с первого раза. Я ведь знаю, как отличить нашего от не нашего. А они не знают. Они молоды и глупы, они не видели того, что знаю я. А вы — дурак. Дайте угадаю, вам предложили золотые горы? Нет, не предложили? Возможно, вам сказали, что ваша родина нуждается в вас и только вы можете ее спасти? А? Ведь было так?

— Нет, но близко, — признался я.

Харон снова засмеялся. В его смехе было что-то потустороннее. На секунду мне показалось, что я еду в мёртвом, пустом поезде, где не осталось никого, кроме нас; в кабине же машиниста сидит страшное хтоническое существо с чёрными глазами, из которых течёт такая же чёрная кровь. Под колёсами состава загрохотал какой-то мост, словно мы пересекали Стикс. Мне стало жутко.

— Наверное, — продолжил Харон, — у вас есть выездная виза? Я ничего не сказал, вспомнив просьбу Алексея. Харону не требовался мой ответ.

— Я же знаю, что есть. Я всё вижу по вашим глазам. Как-то же вы попали сюда. Вам повезло настолько, насколько не может везти человеку. Вы всё ещё не понимаете? Высшее руководство страны — невыездное. Их не пустит к себе ни одна страна в мире, а если пустит — то тут же арестует. Средний эшелон руководства — под недоверием. Любой из них выедет за границу, и тут же бесследно испарится. Проверено двадцать седьмым годом, когда убежали пятнадцать делегаций в полном составе. А младшие чины просто недостойны. И тут появляетесь вы…

Харон протянул звук «ы», оскалившись. Это было страшно. Он наклонился ко мне и сказал, пристально глядя мне в глаза:

— Вы приехали оттуда, значит, вы выездной. Вы приехали сюда, и, значит, вам можно доверять.

— И что?

— А то, что вас сделают парламентёром и немедленно отправят за границу.

— Это плохо?

— Вы привезёте за рубеж недобрую весть. Это я вам гарантирую. Гонцов с такими вестями не встречают с парадным вахт-батальоном. Не портьте себе карму.

— Кажется, была телетайпная линия. Чем я лучше неё? — спросил я, вспоминая рассказ Алексея. Харон презрительно поморщился. Голая кожа лба сжалась страшными складками.

— После известных событий в Печенге и Ивангороде по этому телетайпу отвечают только на вопросы, связанные с закупкой зерна. Кремлёвский дурак отправляет им по десять депеш в день, но на них приходит один и тот же ответ: ваш запрос не подлежит заочному обсуждению. Приезжайте, и поговорим.

— А простые люди? — спросил я. — Они не подходят?

Харон посмотрел на меня, явно не понимая, что я имею в виду.

— Для отправки за границу, — пояснил я.

Одну долгую секунду Харон обдумывал мои слова. Затем он, глядя мне в глаза, рассмеялся сардоническим смешком. Улыбались только его губы. Глаза Харона были полны отчаяния.

— Как говорит ваш новый друг, с которым вы полчаса назад беседовали в вагоне-ресторане, население должно знать своё место. Уехать из России нельзя. Иначе я бы не сидел здесь.

— А почему мне можно?

— Вы плохо меня слушаете. Раз вы приехали в Россию, и тут же не сбежали из неё, значит, вам можно доверить судьбу родины… так, как её понимает наш августейший президент.

На слове «августейший» Харон попытался скрежетнуть зубами. Ему это не удалось, и его пальцы стиснули рукоять трости.

— Вы — это козырной туз в карточных играх Кремля. Вы — это выход за границу. Вы — явление, за которое начнётся грызня, — медленно и очень отчётливо говорил Харон. — Вас сделают калифом на час. Вы будете мостиком, который перебросят через границу, но вы тут же превратитесь в короткое замыкание, которое сожжёт вас. Вы вознесётесь на такую высоту, что никто не позволит вам оставаться там. Возможно, что однажды вас не станет. Разумеется, это не будут какие-то дурацкие методы из прошлого. Никто не будет сыпать вам теллур в чай или угощать сигаретами с гексогеном. Идеальное политическое убийство — это когда вас на машине собьёт сын прокурора. Он наверняка будет несовершеннолетним. Следствие установит, что вы сами бросились к нему под машину, желая нанести вред члену семьи госслужащего. Это классика…

— Почему вы мне говорите об этом? — настороженно спросил я.

Снова смех. Сейчас это показалось мне слишком театральным.

— Потому, что вы дурак. Вы садитесь играть в карты с шулерами государственных масштабов. Вам говорят, что на кону судьба России, но на самом деле там ваша жизнь.

— А для чего вы мне это говорите?

На этот раз Харон не засмеялся.

— Чтобы вы не падали в пропасть так быстро! — наклонился он в мою сторону. Его пальцы снова с силой сжали рукоять трости. — Бегите, при любой возможности — бегите. Попробуйте выйти в Орше и добраться до границы. Угоните машину. В крайнем случае спасайтесь на электричках. Не верьте никому, даже мне, даже себе. Если вас пошлют за границу — соглашайтесь на все, а потом просто не возвращайтесь оттуда. Останьтесь там, откуда вы приехали.