Плюсквамфутурум - [40]

— В тридцать пятом, перед очередными перевыборами президента я отвечал за разработку электронной системы голосования «Ниппель». Благодаря мне теперь не нужно вбрасывать липовые бюллютени в урны или организовывать «мёртвые души» на избирательном участке. Нужный результат любого голосования обеспечивается несколькими нажатиями кнопок в Москве. Хочешь — наберёшь на выборах девяносто процентов. Хочешь — девяносто пять. Никто тебя ни в этом не уличит. Но…

Роспромовец опять заложил за воротник тысяч двадцать и с силой стукнул бокалом по столу.

— В тридцать восьмом году остро стал вопрос: как снабдить россиян телевизорами? Тогда я, именно я возглавил производство отечественной техники. Я наладил производство «Горизонтов», «Рекордов» и «Радуг» по старым чертежам. Благодаря мне можно рассказывать гражданам, что они живут в лучшей в мире стране, что Россия — сверхдержава, борющаяся со всем миром, и что вокруг одни враги. Россия может существовать без армии, но не может существовать без телевидения. В сороковом году я создал вычислительную машину «Казбек» на основе «Электроники»! Мои заслуги перед страной просто неисчислимы! Без таких людей, как я, Россия не может существовать! Я — демиург России! Но я вынужден ехать в поезде, где какой-то выскочка-журналист осмеливается хамить мне! Я должен маскировать свою машину, словно я угнал её, а не заработал! Мне приходится обходиться каким-то низкопробным пойлом, потому что мне уже полгода не могут привезти ничего нормального! Отвратительно!

По ресторану, странно глядя на нас, прошёл согбенный годами мужчина, опирающийся на трость. Он был совершенно лыс и очень худ. Тёмно-серый пиджак висел на его острых плечах. Казалось, что если через окно ворвётся случайный сквозняк, то унесёт мужчину вместе с тростью.

— Вы видите? — роспромовец наклонился ко мне. От него пахло ароматами шотландского погребка. — Вы видите, в каких условиях мы строим Россию?

Похоже, виски крепко ударило ему в голову. Британская пятая колонна начала своё разлагающее действие на элиту России.

— Зайчик, не волнуйся, — тихо прошептала ему на ухо Эльвира. — Давай пойдём спать? Тебе ещё надо успеть выспаться. Тебя завтра днём ждут на совещании по космосу…

Роспромовец просто взвился над столом.

— Не говори мне про это совещание! Зачем ты мне напомнила? — закричал он, вцепляясь пальцами в столешницу, словно пытаясь удержаться на месте. На его лице застыло обречённое выражение. За считанное мгновение роспромовец стал совершенно другим. Напротив меня сидел полусломленный, загнанный в угол человек. Его лицо приобрело нездоровый землистый цвет, словно у глиняного голема. Поезд встряхнуло. Над столиком повисло тяжёлое молчание.

— Вот так, — тяжело дыша, сказал мне роспромовец, подпирая голову двумя руками. — Это сейчас я еду с вами и попиваю виски. А завтра президент задаст мне вопрос: Коля, почему ракета, ради запуска которой нам пришлось ввести акциз на крупы, не взлетела? Стране нужно запускать спутники телевещания в космос взамен упавших, а ты нам не даешь этого сделать…

Не договорив, роспромовец со всей силы затянулся сигарой, едва попав ею в рот.

— И может быть, уже на следующее утро, — продолжил он, — ко мне постучат в дверь, отвезут в один большой дом на Александровском валу, прикуют наручниками к батарее и зададут тот же вопрос, но только уже не в риторической форме… Как можно запустить ракету в этой стране, где вокруг одни лентяи и бездари?! — зло воскликнул он. — Никто не хочет работать. Все только и умеют, что качать права и чего—то требовать. Если бы они работали столько, сколько болтали, то у них давно было бы все, что они хотят. Но ведь никто не хочет ничего делать, пока их не заставишь! Я работаю как проклятый и всего в жизни добился сам! Наш народ не понимает, что достичь чегото в жизни можно только тяжелым трудом!

Он гневно смял в кулаке льняную салфетку и продолжил:

— Люди — это грязь, которую нужно ковать, чтобы получить хоть немного золота. Сапогом! Давить, как клопов! Сапогом! А иначе никак! Проклятые лентяи! Бесполезная страна! Бесполезное население! Невозможно работать!

Здесь роспромовец ещё раз затянулся сигарой и, не докурив её до конца, с силой затушил её в пепельнице каким-то чрезвычайно неприятным движением, навевавшим ассоциации с кинофильмом о чилийских спецслужбах времён Пиночета.

— Я вот так выжму всех, — сказал он, отряхивая ломтик табачного листа с пальца, — но сделаю это. И тогда все заплачут.

Я воздержался от ответа, допивая чай. Разговор затих. Вагон слегка встряхнуло на повороте. Роспромовец медленным движением поднял руку и пьяным взглядом посмотрел на часы.

— Мне пора, — заплетающимся голосом сообщил он, протягивая руку. — Помни про моего сына.

Мы остались втроём.

— Будете? — спросил депутат, беря в руки почти опустевшую бутылку виски и наливая сначала себе, потом сидящей рядом девушке в красном платье.

— Не откажусь, — сказал я. Депутат, в силу своей полной бесхребетности, выглядел значительно приятнее олигарха из Роспрома. С ним можно было и выпить.

Мы допили оставшийся после роспромовца виски. Напиток был приятен на вкус, хотя и отдавал запахом копчёного леща. Девушка в красном платье выпила одним глотком свой бокал так непринуждённо, словно это был лимонад «Буратино». Я даже позавидовал ей; возможно, люди будущего были более адаптированы к крепким напиткам. Депутат крякнул и, поставив бокал на стол, убрал опустевшую бутылку в дорогой, но явно неновый кожаный портфель.