Плюсквамфутурум - [39]

Боковым зрением я заметил движение. По коридору вагона-ресторана, шатаясь, шёл к выходу Анатолий. Швейцар, стоящий у двери, направился к нему навстречу. Анатолий отмахнулся от него, и, покачнувшись, продолжил свой путь. Поезд начал поворачивать, и журналист пролетел вперёд несколько метров, едва не врезавшись в дверь. Тем временем роспромовец поднял со стола широкий гладкий бокал. На белой скатерти остался небольшой круг.

— Вот самый простой пример. Я очень люблю виски, — пояснил мне мой собеседник, крутя в руке почти пустой бокал. — Я всегда рад помочь своим друзьям из Управления внешней торговли. А они помогли мне попасть в список лиц, имеющих право заказывать товары за рубежом. Я умею решать даже самые сложные проблемы…

Анатолий, стоя в двери, повернулся, презрительно присматриваясь к нашему столику. Мне показалось, что он меня не узнал.

— Ты лекарства себе достань, «решатель», — с вызовом бросил он роспромовцу и, не дожидаясь ответа, исчез в коридоре. Швейцар проворно закрыл дверь.

Роспромовец с неприятно дрожащей верхней губой посмотрел вслед и, тяжело вздохнув, бросил бокал вслед исчезнувшему журналисту. Ударившись в стену, бокал разлетелся градом осколков, едва не задевших отшатнувшегося швейцара.

Роспромовец попытался встать, но не смог. Гнев и алкоголь не дали ему это сделать. Тогда он просто ударил кулаком по столу. Огоньки свечей вздрогнули. Тихо зазвенели подвески жирандоля.

— Лекарства, значит, — зло сказал он и скверно выругался. — И ради этих людей я работаю!

Выругавшись ещё раз, роспромовец взял у почтительно подбежавшего официанта новый бокал и, налив в него виски из стоящей рядом бутылки, выпил тысяч на тридцать рублей

— Вот вы сами видите, как важно, чтобы вокруг были хорошие люди, — бросил он мне. — А я, человек, не щадящий себя, должен ехать в одном поезде с какими-то хамами!

— Журналисты, — многозначительно сказал депутат, складывая руки домиком. — Что с них взять.

Роспромовец в гневе потряс рукой и повернулся к своему соседу. Не имея под руками журналиста, он решил сорвать злость на депутате.

— Слава, почему бы вам не заняться законами хотя бы о поездах и санаториях? Я ещё могу понять, почему я вынужден путешествовать в общественном поезде, так как в моём любимом вагоне-люкс сейчас едет в Сочи директор Агропрома по озимым! Но я не обязан терпеть рядом с собой какую-то чернь! Примите соответствующий закон, чтобы нормальным людям можно было ехать в подобающих условиях! Вы в Госдуме занимаетесь чем угодно, только не делом.

— Николай Олегович, — нерешительно начал защищаться депутат, придерживая кончиками пальцев полупустой бокал портвейна, — ну вы же не хуже меня понимаете, что депутат Госдумы — это абсолютно бесправное существо…

— Слава, разреши тебе не поверить, — прямо сказал роспромовец. — Ты не бесправное существо, а бесполезное. У вас из десяти законов девять можно печатать в газетной рубрике анекдотов. Чего только стоит ваш закон об отмене инфляции. Нет, это, конечно, прекрасно, но…

— Извините, — упорно пытался реабилитироваться депутат, — но вы же прекрасно знаете правила работы депутата. У нас негласная разнарядка: каждому депутату в год предоставить не менее трёх патриотических законопроектов. Не можешь? До свидания; на твоё место очередь желающих. И только со стороны кажется, что три проекта в год — это легко… — депутат обвёл всех присутствующих взглядом, — ведь нас в Думе четыреста пятьдесят, и за долгие годы придумано всё, что только можно. Тут поневоле запретишь не только зарубежные товары и инфляцию, но и…

Роспромовец отрицательно покачал головой и выпил виски на двадцать тысяч. Бокал опустел.

— Тогда хотя бы принимайте отдельные законы для людей, чтобы можно было нормально жить, — бросил он, ставя пустой бокал на скатерть, — и для населения, чтобы оно не думало, что в сказку попало.

Депутат грустно вздохнул, всем своим видом показывая сожаление о несовершенствах в работе отечественного парламента.

— Мы ведь принимаем только один закон из четырёх… — начал он, и угас. — Мы ведь так и не приняли закон о запрете курения!..

— Попробовали бы вы, — бросил ему роспромовец, пытаясь затянуться угасшей сигарой. Должно быть, в моих глазах он прочёл удивление по поводу этой сцены.

— Я немного поясню, — обратился роспромовец ко мне, прикурив сигару от подсвечника-жирандоля. До меня донеслось его односолодовое дыхание. — Я начал свою работу в Роспроме в тридцать втором году. Мой отец после школы устроил меня на должность начальника отдела разработки систем слежения и электронных датчиков. Национальный проект «Засека». Самая длинная в мире линия пограничных заграждений. Её уже тогда ввели в строй. Я достал старые чертежи Берлинской стены и скопировал электронную систему охраны. Это был мой карьерный дебют, но благодаря мне забор, которым надёжно ограждена Россия, оборудован отличной сигнализацией. Именно тогда я купил себе первый роллс-ройс… который был вынужден замаскировать, словно я угнал его, а не заработал!

Он налил в бокал виски и взглянул на меня. Мне показалось, что на меня сейчас смотрит голодный орёл.