Плетеный Король. Легенда о Золотом Вороне - [38]

Сполох пылал фиолетовым и ярко-синим, как и говорил Джек, как это и было в его безумных видениях, как и полагалось. Август бережно взял Сполох и поставил его в углубление кулера, не обращая внимания на то, что от чудовищного жара перчатки прилипли к коже, а на ладонях вздулись волдыри. С трудом стащив перчатки, он бросил их на пол.

Август обвел взглядом танцующее пламя – алые, оранжевые и желтые языки. Посмотрел на ослепительно сияющий, пульсирующий жизнью Лазурный Сполох, который наконец-то служил своей цели.

Мутная жидкость, сочившаяся из ожогов на ладонях, капала на пол и с шипением испарялась. Он знал, что все сделал правильно.

Герой

Август выбил ногой стекло и, перекатившись через подоконник, вывалился наружу. Джек успел подхватить его, не дав удариться о землю, и помог встать.

– Получилось! У тебя получилось! – вне себя от радости повторял Джек. Он схватил Августа за запястья, счастливо улыбаясь в отблесках пламени.

Плетеный Король был великолепен: прекрасный, безумный, больной, свободный.

– Спасибо, – благодарил он, целуя кровавые волдыри на ладонях Августа. – Спасибо, спасибо…

Август зарылся лицом в грудь Джека, съежившись в комок, прячась от невыносимого жара. Джек крепко держал его в объятьях, обнимая за пояс, судорожно гладя по волосам, вжимаясь пальцами в его плечи. Август не сознавал, что плачет, пока не начал задыхаться от рыданий.

– Это кончилось? Это кончилось? Это кончилось?.. – И он имел в виду не пожар.

– Ш-ш-ш, – бормотал Джек. – Ты герой. – Он ласково баюкал Августа, покачиваясь взад-вперед. – Ты герой.

Железо и пепел

Полицейские расцепили их час спустя, после того как пожарные потушили огонь.

Когда Августа вырвали из объятий Джека, у него перед глазами словно встала пелена. В сером тумане слышались крики, мелькали люди в масках и перчатках, копы с грубыми руками и спокойными строгими голосами. Его взяли за плечи и усадили в карету скорой помощи, а Джека отвели в сторону для допроса. Медики что-то говорили Августу, повторяли какие-то фразы, и он тупо кивал, пока ему на руки накладывали нетугие повязки.

Кто-то кричал на Джека; Джек кричал в ответ.

Августа толкали, тянули, куда-то направляли, потом надели на него наручники и заперли в заднем отсеке полицейской машины. Как его везли, он не помнил совсем. Туман в голове рассеялся только после того, как за ним с лязгом захлопнулась дверь камеры в полицейском участке. В этот момент мир вдруг снова обрел резкость, и из всех звуков на свете Августа теперь интересовали лишь те, которые издавал его сосед по камере.

Дыра

Их разделяло чуть больше двух сантиметров. Август поскреб забинтованными пальцами по полу.

– Как королевство?

– Ликует, – ответил Джек, невидящими глазами уставившись в стену.

– Трон?

– Возвращен.

– А народ? А призраки?

– Спасен. Отброшены и изгнаны.

Август опять поскреб пол; ногти противно царапали бетон.

– Ты все это по-прежнему видишь, да?

– Так же ясно, как тебя. – Не моргая, Джек прислонился головой к бетонной стене.

Они сидели словно две старые марионеточные куклы, чьи веревки кто-то перерезал. Куклы, которых беспечно выбросили, обрекли сохнуть в пыли под солнцем.

– Горд ли ты своим подвигом, Орел Севера? Рыцарь с Искрами в Жилах… О твоей победе будут слагать песни, молва о принесенной тобой жертве не сойдет с уст жителей королевства, и молодых, и старых, до… конца времен. Так горд ли ты?

– Замолчи, – сказал Август, свернувшись на полу камеры в позу эмбриона. – Просто замолчи.

Блок № 3

К исходу следующего дня камеру забили под завязку. Поначалу, кроме них, там было человек пять-шесть, а сегодня вечером – не меньше пятнадцати. Они с Джеком постепенно переместились в угол, спрятавшись за спиной немолодого кряжистого пьяницы, который дрых сидя и во сне пускал слюни себе на ногу.

Джек держался от Августа на расстоянии с тех пор, как их привезли в участок, словно боялся, что прикосновение разрушит некие чары. Это неотвязно мучило Августа, но сейчас он просто злился на себя, все прочие чувства притупились. Он знал, что мама за ним не приедет. А родители Джека, скорее всего, вообще за пределами штата.

Он перевел взгляд на Джека – тот дрожал и старался не привлекать к себе внимания. Тип в противоположном углу камеры пялился на него с глумливой ухмылкой.

– Джек, – шепнул Август. – Иди сюда.

Джек испуганно, бочком придвинулся ближе.

Август раскрыл объятья. Поколебавшись, Джек согнулся и уложил голову ему на колени. Он сделал это с неохотой, точно стеснялся.

Когда один из сокамерников ляпнул что-то грубое и оскорбительное насчет природы их отношений, Август вздрогнул, как от пощечины, однако его рука осталась все так же спокойно лежать на шее Джека.

– «Ты мое солнце, лишь ты мое солнце, ты согреваешь меня, даже когда пасмурны небеса…» – Следующую строчку он напел без слов, потому что знал только первую.

В первый раз

Его адвокатом назначили женщину, и, слава тебе яйца, у нее были сыновья.

– Если ты признаешь вину, тебя, скорее всего, приговорят к общественным работам и штрафу – это при хорошем исходе – или к году тюрьмы – при плохом, – сказала она, пригубив кофе. – Ты облил здание бензином и поджег его. Присяжные вряд ли поверят в твою невиновность.