Плетеный Король. Легенда о Золотом Вороне - [40]

Заснуть ему порой помогали только мысли. Это хотя бы не тюрьма, это хотя бы не тюрьма, без конца прокручивал он в голове, пока, измученный, не проваливался в сон.

Желание

Август вздохнул и прислонился к окну. На улицу никого не пускали.

Снаружи шел дождь, и некоторые пациенты пугались шума или впадали в беспокойство. Конечно, проще держать всех взаперти, чем выяснять, кому разрешены прогулки, а кому нет. Так тут все было устроено. До того по-идиотски, что даже те, кто попадал сюда, не имея психических проблем, стопроцентно зарабатывали их к моменту выхода. И все же это было таким обычным делом, что он никогда не высказывался об этом вслух. Он хотел увидеть Джека.

Жаль, что им так и не разрешили отбывать срок в одной лечебнице. Вместе. Не позволили ему быть там, где положено: рядом с Джеком.

Внутри него сидел дикий зверь, который хотел царапать дверь Джековой клетки, пока не сотрет в кровь пальцы, хотел кричать, пока Джек не услышит, до чего ему тошно в разлуке. Но всякий раз Август подавлял это желание, загонял его глубоко внутрь. Потому что он не псих. И ему здесь не место.

Психолог

– О чем вы думали перед тем, как тридцатого января взялись за дело?

Август закрыл глаза. Он не помнил, чтобы о чем-то думал. К тому моменту все зашло так далеко, что он счел за лучшее не думать вообще.

– Мистер Бейтман, вы обязаны отвечать на вопросы. Это часть терапии.

Психологи менялись каждый месяц. Этот был суров, бородат и упакован в твидовый костюм.

– Я не то чтобы думал, – помолчав, произнес Август, – скорее выполнял инструкции. И – отметьте там у себя – все это я уже говорил, честное слово. Джек велел мне делать то-то и то-то, и я это делал. Вроде несложно понять.

– То есть вы утверждаете, во всем виноват мистер Росси.

– Нет. Я сказал совсем не это. Мы определенно действовали вместе. Это связано с… долгом. Трудно объяснить. А показания Джека занесли в протокол?

– Сожалею, но это конфиденциальная информация.

Август нахально положил ноги на стол и скрестил на груди руки.

– Ну а я сожалею, что вы такой мудак.

Вхолостую

Его застукали под дверью палаты Джека: растопырив пальцы, он прижимал ладонь к крохотному окошку. Он думал, что их поместили в разные лечебницы, но, просыпаясь каждое утро, чуял обратное. Он решил все разведать. Потребовалось несколько недель, но в конце концов он нашел, что искал; Август чувствовал Джека за этой дверью. Наверное, Джек спал. Стоял теплый мартовский день. Август страшно волновался.

– Вам нельзя заходить в это крыло.

Август рывком развернулся, готовый к сопротивлению. А, это добрая санитарка. Та, с мягкими руками и добрым голосом.

– Давайте-ка вернемся в комнату.

Август позволил ей вывести его из фойе, спуститься вместе с ним по лестнице и проводить по коридору в палату. Она заботливо уложила его в кровать и укрыла одеялом до самого подбородка. Засыпая, он почувствовал, как она провела рукой по его волосам.

– Бедный мальчик…

Ткань в клетку

Добрая санитарка вернулась. Август подхватился в постели. Она пришла одна, без охранника, аккуратно закрыла за собой дверь и села в изножье его кровати.

– Знаю, мне не следует этого делать, просто очень тяжело наблюдать со стороны и ничем не помочь. Сегодня я была в палате мистера Росси. Он говорил о вас.

– Он знает, что я здесь? – спокойно спросил Август.

Она принялась заламывать сложенные на коленях руки.

– Он… ему не становится лучше. Случаются просветления, но в основном он… Как бы то ни было, он говорил о вас. Спрашивал. Довольно грубо, надо заметить.

Август растроганно засмеялся.

– Да, да, он такой.

Какое-то время они молчали. Август смущенно теребил кончик одеяла.

– Скажите, вы могли бы… не знаю… ну… делать это для нас и дальше? Это важно…

Она задумалась всего на секунду, потом кивнула.

Восемь месяцев

Погода выдалась хорошая, поэтому сегодня им разрешили прогулки. Мерзлая трава хрустела под ногами, но Август все равно улегся на землю. Он закрыл глаза и запустил пальцы в траву, морщась, когда от тепла его рук льдинки превращались в воду.

– Ты странный. Не такой, как все остальные тут.

Август приоткрыл глаза, щурясь от яркого солнца.

– Простите?

Волосы у девушки были заплетены в тугие косички, она куталась в пушистый розовый халат.

– Он кричит, зовет тебя по ночам. Парень, которого держат в той маленькой палате. Он чокнутый. Чокнутый, чокнутый, чокнутый. – Лицо у нее было острое и злое.

Август заслонил лицо рукой.

– Пожалуйста, уходи.

Она склонилась над ним. От нее пахло лекарствами и гнилью.

– Бедный маленький мальчик, запертый в клетке. Бедный бесполезный рыцарь. Ты не приходишь, когда он зовет.

Август убрал руку и пристально посмотрел на нее. Он сверлил ее взглядом, потому что знал: ей это не нравится.

– Хватит! Прекрати! – заверещала она. – Ты просто ревнуешь! Ревнуешь его ко мне!

Он продолжал смотреть на девушку, пока санитары не увели ее прочь.

Колеса

Теперь за ним повсюду ходили санитары.

Теперь он принимал лекарства.

Целыми днями спал.

Он словно барахтался в мягком ватном тумане: вата закрывала глаза, затыкала уши, окутывала разум. Проще было проглотить таблетки, чем думать о Джеке, запертом в палате менее чем в ста пятидесяти метрах от него. Для Августа это расстояние измерялось в километрах.