Плещут холодные волны - [40]

Израсходовав боевой запас, самолеты ушли. Казалось, пронесло. Кое-кто облегченно вздохнул. И вдруг прямо по курсу рвануло сразу несколько бомб, и "юнкерс" с ревом взмыл вверх над самой мачтой катера. Взрывом оторвало всю носовую часть его до самой рубки. Все, кто был в носовом кубрике и на палубе, погибли. Судно окончательно потеряло ход.

— Ну и что же произошло с ним? — нетерпеливо и взволнованно спросил старший лейтенант.

Капитан I ранга посмотрел на собеседника и продолжил:

— Командир катера не растерялся. Его четкие приказания заставили людей поверить, что судно останется на плаву. Завели пластырь. Из брезента быстро соорудили парус, прикрепили его к мачте. Подбитый катер был неуправляем, начавший свежеть северный ветер относил его к турецкому побережью. Оставшиеся в живых начали понемногу успокаиваться. Солнце перевалило за полдень.

— Слышу звук самолетов! — вдруг доложил сигнальщик.

В следующее мгновение все увидели несколько "мессершмиттов", идущих на небольшой высоте прямо на катер. Не имея возможности маневрировать и уклоняться от атаки, катер открыл по противнику сильный огонь из всех оставшихся огневых средств. В этой атаке я был ранен. Но тяжелее всего была гибель командира. Пробитый пулеметной очередью, он, вцепившись в телеграф, некоторое время стоял, пытаясь показать, что ничего не случилось и бой продолжается.

Наступили сумерки. Израненные, измотанные непрерывными атаками вражеской авиации члены экипажа с помощью "пассажиров" боролись с поступающей в трюмы водой. Когда стемнело, погибших похоронили в море, обернув их тела в брезент. Несмотря на усилия людей, вода прибывала, катер все больше и больше оседал в воду. Это была страшная ночь. Для всех она казалась последней в жизни, но ветер неожиданно стих. Начало светать. Мы стояли и ждали очередного расстрела. Вдруг раздался возбужденный голос сигнальщика:

— Тральшик, наш тральщик!

Все взоры устремились туда, куда он показал рукой. На резкой полоске горизонта мы увидели силуэт корабля. Красная ракета — последняя, оставшаяся на ходовом мостике, — взмыла ввысь. Тральщик заметил нас и принял на борт оставшихся в живых шестнадцать человек.

Капитан I ранга надолго замолчал. Старший лейтенант не смел нарушить наступившую тишину. Он видел, как подергивается веко на лице командира, и понимал, сколько же пришлось пережить, перестрадать ужасов минувшей войны его старшему боевому товарищу.

— Ну, а потом что было? — не удержался от вопроса старший лейтенант.

— Потом нас доставили в Туапсе.

— А затем?

— Затем был госпиталь. После него меня направили на учебу. Окончил Высшее военно-морское училище, стал офицером. Попросился на морской охотник. Хотелось стать таким, как мой первый командир. Служил на катере, на тральщике, сторожевике. Еще учился. Стремился выковать в себе все черты настоящего командира, каким был старший лейтенант Иванов. Навсегда в моем сердце он остался примером выдержки, стойкости и находчивости в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях.

...Светало. Корабль подходил к заданному району. Сейчас прозвенят колокола громкого боя, прозвучит сигнал учебной боевой тревоги. Начнутся флотские будни.

СЛУЧАЙ В ОКЕАНЕ

Этот случай произошел в конце пятидесятых годов на Тихоокеанском флоте. Шли обычные мирные будни военных моряков. Уже было закончено послевоенное боевое траление мин на транспортных путях морских коммуникаций вдоль побережья Приморского края. Военные корабли и гражданские транспортные суда безопасно выходили в море и вели свою плановую работу. Подразделению подводных работ предстояло осуществить подъем затонувших судов на доступной для водолазов глубине. В один из осенних дней вышел на проведение таких работ и водолазный катер РБ-85.

Море слегка волновалось. Низкая облачность нависла над его седоватой равниной. Достигнув заданного района, катер застопорил ход и отдал якорь. Морякам предстояло спустить водолаза, найти на дне затонувшее судно, обследовать его и доложить начальству о положении судна. Облачившись в водолазный костюм, первым под воду спустился матрос Вологин. Он довольно быстро обнаружил затонувший корабль, поднялся на его палубу и начал тщательный осмотр. Стоявший на связи старший матрос Виктор Ворожейкин получил первые доклады матроса и спокойно проинформировал командира: "Все в норме, матрос приступил к работе". Вдруг в наушниках раздался крик. А минуту спустя послышался прерывистый голос Вологина: "Самочувствие плохое, запутался в тросах". Тревога охватила экипаж — товарищ в беде! Надо было срочно идти ему на выручку. Кто пойдет? Командир окинул взглядом личный состав и остановил свой выбор на Ворожейкине — самом опытном и крепком водолазе.

— Виктор, срочно одевайся, спасай товарища!

В считанные секунды Ворожейкин с помощью друзей надел водолазный костюм и в следующее мгновение уже был в воде. Глубина в этом месте достигала нескольких десятков метров. Метр за метром опускался он в зеленоватый мрак. Но вот и дно. Ворожейкин увидел остов корабля. По направлению к нему по песчаному грунту змейкой извивался шланг. Виктор двинулся вдоль него, поднялся на палубу судна и обнаружил лежащего водолаза, наклонился над ним. Вологин был без сознания. Виктор привел его в чувство помог матросу подняться, но тот двигаться не мог. Пришлось взять его на руки и вынести с судна. С большим трудом Ворожейкин распутал шланг-сигнал и поднес Вологина к пеньковому тросу. Можно было начинать подъем. Доложив обстановку, Виктор запросил разрешения подниматься. В этот момент произошло непредвиденное: испытывая удушье, потеряв самоконтроль, Вологин рванулся и стремительно всплыл на поверхность. Резкая смена давления неминуемо вызвала у матроса кессонную болезнь. Его немедленно поместили в специальную рекомпрессионную камеру.