Пластилиновое Прошлое - [2]

– И что это значит?

– Это значит, что мы – когда нас не станет – будем повсюду».

Поводом нашего знакомства послужил довольно необычный случай.

У одного моего приятеля, Игорька Леликова, умер отец и после затянувшейся церемонии похорон, когда все вынужденные формальности были соблюдены, он устроил в квартире вечеринку со светомузыкой. Скорее всего, Игорёк был одним из тех, кому надлежало в ближайшие два-три года сойти с ума, спиться или выброситься из окна девятого этажа, и стереться из общих воспоминаний до смутного призрака прошлого. Но тогда его поступок восприняли с пониманием, всем хотелось чего-то необычного.

Было жутко и весело, пили водку. Разговоры вертелись вокруг последних сплетен, не имеющих не смысла, ни порядочности; кто-то целовался, устроившись с ногами на старом пыльном кресле; какие-то девушки с подозрительными лицами посматривали по сторонам и улыбались. Одним словом, в прокуренном, душном помещении веселилось общество, мало понимающее истинный смысл собственного существования.

Я сидел в углу дивана и по большому счёту не желал ни с кем общаться. Когда же сидевшая рядом девушка, словно одурманенная чем-то, склонила свою голову мне на плечо и заговорила – о неинтересном и ужасно глупом, словно сама с собой, я, отводя плечо в сторону и пытаясь встать, неожиданно увидел её.

Мария стояла у окна, скрестив на груди руки и устремив взгляд на резкие, причиняющие боль глазам, разноцветные огни. Казалось, она была так далеко от всей этой суеты, думала о чём-то или мечтала, что мне стало неловко за неё: как она очутилась в таком ненужном, дурно пахнущем месте? Расстояние между нами было небольшое, и как раз кто-то случайно включил свет, всего на секунду. Но мне хватило и этой жалкой секунды, чтобы оцепенеть от её карих глаз, пышных каштановых волос и стройной маленькой фигурки, явившейся, словно ниоткуда, чтобы в один прекрасный миг лишить меня воли и свойственного мне рационализма.

Снова опрокинувшись на спинку дивана, я заворожено следил за ней, боясь обнаружить своё присутствие. Резким движением руки испугал свою соседку. Повертел головой из стороны, в сторону выискивая знакомых. А потом начались танцы.

Она танцевала, плавно размахивая руками перед лицом. Её гибкое тело сливалось с мелодией, льющейся из динамиков, и многие молодые пижоны, я готов поклясться, всё бы отдали, чтобы узнать, как она умеет любить.

Мария пригласила меня на медленный танец, вырвав из цепких объятий полумрака. Я не сопротивлялся и, обнимая её, окунулся в волны неведомых ранее чувств, где господствовали энергия и тепло, искренность и страсть.

– Я давно тебя заметила, – сказала она, – и как смотришь на меня, и сказать что-то хочешь. Всегда ждёшь, когда девушка первая подойдёт?

– Ты так красива, что я с трудом сдерживаю желание совершить что-то необычное, даже сюрреалистическое.

Я часто выражаюсь не совсем понятно, пытаясь произвести впечатление. А она, улыбнувшись, ответила:

– Чрезмерное честолюбие, это не плохо. Но почему ты думаешь, что тебя не могут любить?

Целую минуту мы смотрели друг на друга и молчали.

Медленный танец закончился и на присутствующих обрушился ураган агрессивных нот. Неожиданно, сделав полшага в мою сторону, Мария, почти прижалась ко мне, и прошептала:

– Ты не уверен, что я могу любить?

Знак Зодиака призывал волю к борьбе. Но вопреки его усилиям, я … не сделал вид, что ничего, собственно говоря, не произошло. И в символический вечер чьей-то смерти, родилась наша странная любовь. И необыкновенная девушка любила меня и была любима, верила в вечную жизнь, но поклонялась запредельному и не ведала, что Время уже отсчитывает минуты страшной болезни, приближающие её к другой Вечности.

Мария умерла в ноябре.

Наследственная болезнь преждевременно свела её в небытие.

На кладбище, кто-то, из друзей прикоснувшись к моей руке, напомнил, что и мне следует бросить горсть земли. Я так и сделал.

«– Сможешь ли ты забыть меня, – как-то спросила она, – если я, например, надолго уеду?

– Нет, – ответил я, – я тебя никогда не забуду, даже если ты уедешь навсегда».

Тупо наблюдая, как лопатой выравнивают земляной холмик, пристраивают венок к ограде, я, тем не менее, отчётливо осознавал, что никогда не приду на могилу Марии, и это торжественное кладбище не притянет меня так, как я тянулся к ней живой. Оставляя за спиною то, что ещё недавно составляло главную часть моей жизни, разум холодел от мысли, что очень скоро, быть может, быстрее, чем хотелось самому, скорбь моя снизойдёт на нет, превратившись в грустные, и далёкие воспоминания прошлого.

Я не забуду никогда эту девушку умевшую дарить неповторимые мгновения близости и доказавшую существование настоящей любви. Наш срок был короток, всего год, но что предопределено потусторонним, не всегда в наших силах исправить. Приходилось подчиняться.

Прошло несколько дней, я собрал все её фотографии в большую стопку и, вложив их в полиэтиленовый мешок, спрятал в нижнем ящике письменного стола. Ещё через неделю, звуки за окном, оживший телефон и книги окончательно разбудили меня. Произошло чудо: полетели дни – стремительные, холодные, беспорядочные; серые краски сменились сочным хаосом настоящего, и тысячи мыслей, роясь и откладываясь в голове, возводили фундамент хоть какого-то, но будущего, на горизонте которого маячила надежда.