План побега - [42]

Если бы не Эспаррены и Альберди, которые пришли как нельзя кстати, Диего развивал бы эту тему до бесконечности.

Я ни слова не сказал ребятам о том, что мне сообщил Диего. Может, я и не сразу обо всем догадался, но, во всяком случае, задумался. Бессонными ночами я размышлял о том, что мне предоставилась возможность проверить, существует ли загробная жизнь. Я рассуждал: "Теперь уж я не испугаюсь, как тогда, на сборище спиритов; в конце концов, это призрак моего друга! Не собираюсь я пугаться Эллера. Я его недавно видел. Странно было бы как раз, если бы он больше никогда не появился, а не наоборот!" Я так расхрабрился, что и недели не прошло, как я явился на улицу 11 Сентября. Мы с Миленой выпили чаю в саду. Как вы понимаете, никакие явления никаких мертвецов нас не занимали. Никогда еще я не пробовал такого чая и таких тостов с малиновым желе! Никогда ни одна женщина мне так сильно не нравилась! Прощаясь, помнится, я обещал себе больше не медлить и жениться наконец на Милене. И тут, конечно, приспело время ехать в Некочеа, а не в моем характере позволять семье ездить без меня.

В Некочеа солнце и море быстро взяли меня в оборот: я имею в виду, что когда вы жаритесь по семь часов на пляже и четыре раза в день поглощаете пищу с прожорливостью кабана, то, вернувшись в полумрак гостиницы, вы хотите одного - спать; но человек привыкает ко всему, и когда закончился период акклиматизации, я вновь стал задумываться о появлениях Эладио, о важности скорейшего их подтверждения и так далее. Я не сократил каникулы, но отдыхалось мне как-то неспокойно.

В два часа дня, в Барранкасе, в первый же день моего возвращения в Буэнос-Айрес, я наткнулся на Диего. Он нес фибровый чемодан.

- Извини! Тороплюсь как сумасшедший! - бросил он мне.

- Куда? - спросил я.

- На Авениду Вертис, сесть на что-нибудь, что довезет до центра.

- Пошли в бар "Ляо-Ляо", выпьем чего-нибудь, а то я умираю от жажды. А потом и я прокачусь с тобой до центра.

Мне почудилось это или лицо его действительно омрачила тень нетерпения? Почему Диего хотел сбежать от меня? Такие вопросы одолевали меня, пока мы устраивались за столиком в баре.

- Мне надо сесть в ЭТОТ автобус! - воскликнул он, сделав почему-то ударение на слове "этот", и нетерпеливо указал на проходящий за окном автобус. - Я... я тороплюсь как сумасшедший.

- Как сумасшедший? А можно узнать причину сумасшествия?

- Так... Некоторые затруднения.

- Пусть автобус затрудняется. Может, поговорим о чем-либо другом?

Он ответил мне вымученной улыбкой.

- Поговорим об Эладио, - предложил я.

Взгляд его опять затуманился. Диего не умел ничего скрывать. Я подумал: "Бедный мальчик!" Еще я подумал: "Пахнет псиной", а сам продолжал расспрашивать:

- Он что, опять являлся?

- Он говорил со мной. Много раз. Всякий раз, как я оказываюсь в гостиной.

- Почему именно в гостиной?

- Потому что он там.

- Он там прячется?

- В установке. В том аппарате с двумя никелевыми колонками, высотой сантиметров двадцать.

- Как у Маркони, - пробормотал я.

- Так ты знал?

Я пожал плечами, давая ему понять, что это неважно, и жестом попросил его продолжать.

- Я ходил туда каждую ночь, когда все в доме засыпали, - сказал он. Эладио звал меня. Каким-то таинственным образом, - передача мыслей на расстоянии или что там, - он меня вызывал. Мне очень хотелось убежать, и все-таки я шел на зов. Потом я проникся к нему доверием. Ты не поверишь: я стал ценить эти короткие минуты общения с ним. Я чувствовал какое-то единение с братом.

- Если я правильно помню, Эладио хотел объяснить тебе нечто важное. Объяснил?

- Да. Конечно, это несколько не по моей части. Если бы дело касалось фотографии...

- К сожалению, бывают и другие увлечения.

- Это связано с радио. Эладио сказал мне, что совершенствовал свои установки годами. Он хотел научиться транслировать через них... душу, как передают звук и изображение - через антенну. Он ставил опыты на морских свинках; все они умирали. Наверно, душа - это нечто особенное, отличное от звука и изображения. Понимаешь, он сказал мне, что можно сделать несколько копий изображения или записать звук на диск, но когда душу собаки или кошки ты "записываешь" на установку, животное умирает. Это меня потрясло: душа умирает в кошке или собаке, но продолжает жить в какой-то железке. Для несчастного животного, как он мне объяснил, эта новая жизнь совершенно бесполезна, для него это как полная слепота и глухота, но человек-то может думать! Его душа, заключенная в установку, не страдает от изоляции, потому что существует передача мыслей. С Эладио можно беседовать, не раскрывая рта. Кроме того, он оказывал благотворное влияние на обстановку в доме: если Кристина с Миленой затевали ссору поблизости от его аппарата, Эладио успокаивал их, а они при этом даже не подозревали о его вмешательстве. Кажется, он влиял на мысли всех, кто бывал в доме. Диего встал.

- Продолжай, - сказал я.

- Я должен идти, - возразил он, - а то опоздаю, и случится что-то ужасное. Не проси меня рассказывать дальше. Остальное очень уж неприглядно.

- Сядь и расскажи, - велел я.