Пламя над Тереком - [49]

— Ты бы погрелся. Блиндаж рядом.

— Сейчас нагреемся. Баня будет хорошая. Слышите — урчат?

— Слышу. Урчат, проклятые…

Камбердиев раскрыл маленький футляр в виде портмоне, брызнули зеленые огоньки циферблата. В этот момент послышался тихий треск будильного звонка. Значит, командир орудия не проспал и пяти минут.

— Без пяти четыре, товарищ лейтенант. Вы бы пулеметчиков поближе ко мне выдвинули — для взаимодействия.

— А где же ваше орудие? — спросил, оглядываясь, лейтенант Кондрашов.

— Оно впереди, метрах в двадцати. Вон кустики темнеют… Ну, я иду. Так не забудьте: пулемет…

— Будет пулемет!

Ровно в четыре часа Гизельская равнина наполнилась гулом моторов и скрежетом танковых гусениц. «Юнкерсы» группами по 15–20 самолетов бомбили передний край советских войск и правый берег Терека, откуда летели реактивные мины, прочерчивая небо огненными полосами. Равнина полыхала в огне взрывов, но танки продолжали двигаться вперед, стреляя на ходу из пушек и пулеметов.

Бомбы «Юнкерсов» рвались далеко от рубежа, занимаемого группой Кондрашова. Гитлеровцы наращивали фронтальный удар, а на правую и левую стороны своего клина по-прежнему не обращали должного внимания. К тому же здесь, в непосредственной близости от наступающих боевых порядков, они не могли применять артиллерию и самолеты, боясь поразить свои же войска. В этом было преимущество группы Кондрашова.

— Рота, к бою! — прозвучал его голос над окопами.

— Орудие, к бою! — как эхо, откликнулся Николай Камбердиев.

Впереди, сквозь дым и туман, виднелась лавина грохочущих танков, густая цепь автоматчиков. Но они были сравнительно далеко. Камбердиев пока выжидал, молчали и минометчики Налетова.

Но вот совсем близко появились шесть танков. Они двигались углом вперед — строго на восток. Левый борт каждой машины был открыт для наших артиллеристов.

— Бронебойным! — крикнул Камбердиев. Он отстранил рукой наводчика Витю Карнаухова и сам склонился над прицелом. — Огонь!

Передний танк после нескольких выстрелов вздрогнул, остановился и задымил. Из открывшегося люка показался шлем танкиста.

— Продолжай, Витя! — Камбердиев уступил место наводчику и теперь лишь повторял: — Огонь! Огонь!..

Со свистом и воем пролетали над головой мины Налетова. Теперь это были не те ротные хвостатые «осы», какими стрелял Налетов с высоты «Крейсер» и на берегу Терека под Луковской. Теперь это мощная батарея полковых минометов, пригодных для обеспечения любой операции; их прямое попадание выводит из строя легкий танк. Но главное в том, что осколки мин истребляют все, что находится рядом с танками.

Два «ягуара» изрыгали черный дым — горели. Возле них валялись трупы танкистов и автоматчиков. Два других танка развернулись к окопам и начали стрельбу из пушек осколочными снарядами. Немцы залегли, они стреляют трассирующими пулями в сторону орудия, указывая танкам цель.

Но орудие Николая Камбердиева продолжает вести огонь, ведет дуэль с тапками, стреляет часто, потому что танки подходят совсем близко к огневой позиции артиллеристов.

— Огонь! Огонь! — хрипло кричит Николай.

Боевой порядок немецких танков расстроен, все перемешалось. Но две крайние машины резко поворачивают на юго-восток и набирают скорость. Теперь видна их моторная часть.

Этого только и дожидался сосед Камбердиева — младший сержант Дмитрий Остапенко, сидящий в отдельном окопчике, левее орудия. Он не спеша, деловито прицеливается из противотанкового ружья в моторную часть «ягуара» и плавно нажимает на спусковой крючок. В том месте, где находится бензобак, блеснула вспышка огня, но тут же погасла.

— От бисова душа… — Дмитрий перезарядил ружье, но выстрелить не успел: огненный сноп вылетел из танка, танк застыл на месте, а через какие-то секунды забился, как в лихорадке, и, развороченный взрывами своих же снарядов, лег набок, окутавшись дымом. Второй танк повернулся правым бортом к нашей обороне и покатил назад, в сторону Гизели.

Неподалеку от бронебойщика был второй окопчик, скрытый двумя низкими кустами. Оттуда выскочил боец, взвалил на плечи противотанковое ружье и побежал вперед. Минометчики замолчали.

— Эй, Иван, куда, чертяка?! Назад!

Но этих слов Иван Остапенко не слышал. Он упал на землю, расставил сошки ружья и один за другим послал три выстрела вдогонку убегающему танку. Видно, бронебойщик торопился или цель была слишком далека, но танк не загорелся. Четвертым выстрелом смелый воин повредил гусеницу. Артиллеристы послали вслед фугасный снаряд, по он разорвался чуть ближе цели.

Бронебойщику пришлось отлеживаться в бомбовой воронке, потому что заработал немецкий пулемет и отойти с тяжелым ружьем в руках было невозможно.

Сидоренко приказал минометчикам подавить огонь пулемета. Бронебойшик наконец приполз к окопу Дмитрия Остапенко — потный, грязный, злой. Дмитрий начал отчитывать своего брата:

— Це ж не цуцик, а боевой танк! Який дурак за ним гоняется?! Дуже погана тактика. Сидишь на скрытой позиции — сиди, пока вин сам приде. Их тут цела туча, хватит нам. Понял, Иван?

— Понял, брат, понял… Як же не понять.

Иван ушел в свой окопчик, Дмитрий закурил, прикрыл затвор ружья куском зеленого брезента и направился к ячейке Кондрашова.