Пламя и Кровь - [8]

— Дейнис написала нам, что ты ушёл на Ступени вместе с Люцерисом, — проронил старый лорд, обводя молодых цепким взглядом — примечая рану Велариона, суровость, появившуюся в глазах возмужавшего сына.

— Мы здесь за славой для нашего дома, — ответил Геймон, вскинул подбородок.

— Ты здесь за своей славой, сын, и выгодой для торговли, — возразил Эйнар. — Однако я не обвиняю тебя. Напротив, — едва заметно улыбнулся он.

Геймон широко улыбнулся в ответ. Скользнув взглядом по мечу на его боку, Эйнар сказал:

— Ты стал воином, сын мой. Обычная сталь не подходит воину-дракону, — с этими словами старый лорд расстегнул пояс и протянул сыну свой клинок. — Мне более не идти с ним в битву. Чёрное Пламя по праву твой.

— Отец… — с замиранием сердца проговорил Геймон, принимая фамильный клинок из валирийской стали. За его спиной Люцерис подался вперёд, чтобы лучше рассмотреть. — Я клянусь, что буду достоин этого меча.

— Я не имею в этом сомнений, — ответил Эйнар.

Флот вернулся в Дрифтмарк месяц спустя с абсолютной победой. Противостоять трём драконам пираты не могли, и на Ступенях — по крайней мере, на время — воцарилось спокойствие. Геймон Таргариен возвращался победителем.

— Это лишь первый из твоих успехов, я уверен, — сказал Люцерис после пира, когда друзья дышали на террасе морским воздухом Высокого Прилива.

— Ты будешь величайшим Таргариеном, брат, — добавила Дейнис. Её беременность разрешилась благополучно, подарив Геймону здорового сына, которого назвали Эйгон. — По крайней мере, в ближайшие сто лет.

— А что случится потом? — спросил Люцерис.

— Ты что-то видела? — произнёс Геймон.

Дейнис кивнула.

— Я видела дракона с тремя головами, — сказала она. — Ему покорятся царства, и память о нас поблекнет перед его величием. Но годы пройдут, прежде чем трёхглавый дракон родится.

— Значит, это не наша забота, — подытожил Геймон. — В свой век мы сами выкуем имя Таргариенов здесь, в этом краю…

— Милорд! — на террасу ворвался мейстер. — Простите, милорд! Срочное донесение.

— Что там? — Люцерис протянул руку, и мейстер вложил в неё пергамент дрожащими пальцами.

По мере чтения Веларион всё больше бледнел. Геймон и Дейнис переглянулись.

— Что? — нетерпеливо спросил Геймон.

— Валирия… — Люцерис поднял на него глаза, — уничтожена. Пламя Четырнадцати Огней поглотило её.

— Всё как я видела… — прошептала Дейнис, прижав руку к груди.

А Геймон вдруг расхохотался.

— Это же превосходно! — воскликнул он с азартом. — Тень Валирии больше не висит над нами! Мы — последние драконьи всадники мира, как ты и видела, сестра! Кто теперь сравнится с нашей мощью, встанет на пути нашего величия?!

— Однозначно не Веларионы. Морской конь — друг дракона, — ответил Люцерис с улыбкой.

— И дракон не забывает своих верных друзей, — Геймон положил руку на плечо Люцериса, обнял Дейнис за талию. — Все слава и богатства мира наши. И мы возьмём столько, сколько захотим. А если кто-то посмеет перечить — его ждут пламя и кровь.

Рождение трёхглавого дракона

Драконий Камень был необычно наряден и гудел в оживлении. По переходам и дворам бегали слуги, стража в начищенной до блеска чёрной броне выстроилась на стенах. Высокие гости стягивались в замковую септу, где вскоре должна была начаться служба.

Сдвинув чуть в сторону занавеску на окне и наблюдая за людским потоком в ярких шелках — на Драконий Камень в этот день прибыли Веларионы в морском голубом, Селтигары в красном, Месси с разноцветной тройной спиралью на камзолах, Бар-Эммоны в синем и серебре, а также с десяток других лордов с семьями — Эйгон Таргариен произнёс:

— Знаешь, о чём шепчутся все эти лорды и их высокоморальные жёнушки?

— Конечно знаю, — откликнулся Орис Баратеон, верный друг и брат-бастард Эйгона. — Лорды завидуют тебе, а леди — твоим сёстрам. И все говорят о том, как ужасны валирийские обычаи. Говорят, но всё равно идут посмотреть на то, как ты возьмёшь в жёны Висенью и Рейнис.

— Провёл немало времени в обсуждениях с ними, я погляжу? — бросил на него прищуренный взгляд Эйгон.

— Кто, кроме лорда Деймона, запачкается разговором с бастардом? — пожал плечами Орис и откинул с лица смоляные волосы. — Только Веларион не брезглив.

— Ещё бы ему быть, — откликнулся Эйгон. — Слухи об его утехах ходят по всему Узкому морю.

— За это лорд Деймон мне и нравится! — раскатисто хохотнул Орис и хлопнул Эйгона по плечу. — Но сегодня не мой, а твой день, брат! Говорить обо мне будем на моей свадьбе.

— Как будто ты женишься, беспутник, — улыбнулся Эйгон провёл рукой по чёрно-алому камзолу, расплавляя складки.

— Если прикажет мой лорд, — ответил Орис. Он отошёл к креслу, взял висевший на его спинке длинный плащ и вернулся к Эйгону. Тот повернулся спиной, и Орис закрепил плащ, продолжая говорить: — Главное прятать от отца тех селяночек, которых я нечаянно обрюхатил. Не хочу, чтобы моя жена была из простого люда.

— Сам-то наполовину кто? — вскинул бровь Эйгон, натягивая перчатки.

— Дракон! — гордо сообщил Орис.

— Дурак на другую, — заметил Эйгон шутя и обнял брата.

— Я рад за тебя, — тихо сказал ему на ухо Орис.

— Я тоже рад, — отозвался Эйгон.

Настала пора, и Эйгон в сопровождении Ориса и сошёл во двор, пересёк его и направился в септу. Все гости уже собрались и с нетерпением ждали молодых. Деймон Веларион что-то тихо обсуждал с матерью Эйгона, леди Валейной, которая приходилась ему сестрой. Лишь только они да дети лорда Деймона из присутствующих в септе несли валирийскую внешность, такую нехарактерную для запада. Подумав о том, что мог бы жениться на ком-то вроде смуглой девицы Редвин или тучной сероглазой Месси, Эйгон едва заметно скривился. Для него не было женщин красивее валириек. Красивее тех, кого он брал в этот день в жёны.